Мы гуляли по единственной улице Ню-Олесунна, образованной двумя рядами стоящих вразбивку деревянных домов. Я насчитал их два десятка. Здесь проживало в то время 258 мужчин и 20 женщин. Я пишу «проживало», потому что теперь Ню-Олесунн опустел и заброшен. Добыча угля на берегу Кингсбея в наши дни уже прекратилась. Но в дни красинского похода «Ню-Олесунн-Куль-Компани» разрабатывала уголь в Ню-Олесунне, и норвежское правительство не вмешивалось во внутренние дела компании. Ей же принадлежали и все двадцать домов поселка. В снег, в темень, в стужу ню-олесуннцы не прекращали рыть уголь.
Мы спускались длиннейшим подземным коридором, идущим в штольни под углом в 25°. Тучный инженер Кисс, попавший в Арктику из южноафриканских алмазных копей, кричал:
— Расстегните ворот! Здесь слишком жарко. Простудитесь!
Температура внутри рудника даже зимой не опускалась ниже двух с половиной градусов холода по Цельсию. Во время работы рабочие свободно обходились без полушубков.
Кисс — громадина человек с невысоким лбом, с крошечными усиками, криво прорезанным ртом и маленькими мигающими серыми глазками — вызвался быть нашим проводником. С ним можно было говорить по-немецки и даже немного по-русски. Готовясь к переселению на Новую Землю, он принялся изучать русский язык.
Дом Кисса стоял в стороне от других жилищ.
Дом был, как все остальные, деревянный, приземистый. Невысокие строения легче противостояли арктическим ураганам, сносившим иной раз крыши домов. Чтобы крыша держалась крепче, ее перехватывали толстыми проволочными канатами. Концы канатов притягивали к якорям, которые зарывали в землю. Крышу, укрепленную таким образом, не мог снести никакой ураган.
* * *
Еще не сходя на берег, с борта ледокола мы видели за домиками Ню-Олесунна странное большое сооружение. Издали оно напоминало какую-то исполинскую клетку размером с пятиэтажный дом — помещение для хранения дирижабля. Это и был прославленный эллинг Нобиле, в 1926 году — эллинг «Норге», в 1928 году — эллинг «Италии». Отсюда летел к Северному полюсу Амундсен два года назад. Отсюда в мае этого, 1928 года стартовала в свой трагический рейс «Италия».
Уже на второй день прихода в Кингсбей мы на шлюпке переправились в Ню-Олесунн и поспешили к эллингу.
В его высоких переплетах хлопотали маленькие серые птички. Они вили гнезда в громадном деревянном гнезде погибшего воздушного корабля.
Под высоким настилом, в канавках, во мхах валялись пустые бидоны, коробки, ящики, бочки и банки из-под консервов — остатки двух исторических экспедиций: Руала Амундсена и Умберто Нобиле.
Изумительное сооружение воздвигнуто было во время полярной ночи и стужи шпицбергенской зимы. Эллинг строили при свете прожекторов. На постройку ушло двадцать километров балок, доставленных из Норвегии. Высота эллинга — тридцать метров, длина — около ста двадцати.
Читая многочисленные надписи, сделанные красками на балках эллинга, я ни разу не встретил имени Руала Амундсена. Но зато сколько раз встречалось имя Умберто Нобиле, неизменное «дуче», под которым подразумевался Муссолини, и, наконец, просто и открыто: «Да здравствует Муссолини!»
Разумеется, сам Нобиле в этом не виноват. Не он исписывал именами и лозунгами ребра своего знаменитого эллинга. Упражнялись в надписях итальянские строители, привезенные на «Читта ди Милано», и люди команды этого корабля!
Сначала предполагалось, что «Красину» придется стоять в Кингсбее не более суток. Но прошло уже полторы недели, а корабль все еще оставался на рейде. Его задерживал туман, мешавший производить погрузку угля.
Вся авиагруппа должна была дожидаться возвращения «Красина» из Норвегии после ремонта. Ее оставляли в Ню-Олесунне.
Солнечной ночью объявили аврал, и снова черный «ЮГ-1» покинул борт ледокола.
Чухновскому пришла мысль использовать для сложной операции спуска кабельный блок на носу «Читта ди Милано». Итальянцы охотно пошли навстречу. «Красин» приблизился к итальянскому кораблю и стал у его носа на якоре перпендикулярно к нему. Соорудили помост, который спускался с борта к воде и поддерживался тросами, прикрепленными к блоку на носу «Читта ди Милано». Был момент, когда самолет без плоскостей повис в воздухе, поддерживаемый тросами с «Читта ди Милано». Снизу под него подвели поплавки и спустили на воду.
На буксире его оттащили в маленький залив, в котором уже стояли гидропланы других экспедиций. Тут же, на берегу залива, чухновцы разбили лагерь.
На земле, покрытой многогранными трещинами, восемь красинцев — пять членов авиагруппы, двое матросов палубной команды и корреспондент «Комсомольской правды» Кабанов — разбили две палатки. В них они прожили много дней до возвращения «Красина» в бухту Кингсбей.
Один за другим покидали рейд Ню-Олесунна корабли экспедиций разных стран. Суда шведских экспедиций «Тания» и «Квест» ушли. Проходя мимо «Красина», они салютовали ему флагами.
Затем ушел итальянский корабль. Он должен был доставить Нобиле и его спутников в Норвегию. Оттуда спасенные собирались выехать на родину поездом. Ушли угольщики, стоявшие у пристани Ню-Олесунна. «Красин» остался один на рейде. Белый молочный туман опустился на горы Кингсбея, покрыл зеленую воду бухты. В тумане утонул Ню-Олесунн, утонули полосатые горы и гордый, прекрасный эллинг.
Двадцать четвертого числа туман разошелся. Полосатые горы вновь показались на берегу. Стал виден прозрачный эллинг.
Через несколько часов ожидался приказ выбирать якоря.
День был воскресный. По мшистому, обрызганному угольными крошками берегу гуляли ню-олесуннцы. Мужчины — в фетровых шляпах, с тросточками в руках. Женщины — в лаковых туфельках, заменявших по случаю воскресенья будничные резиновые сапожки.
В ню-олесуннской столовой шли спешные приготовления.
Обед в этот день закончился раньше обычного. Обедающие торопились. Едва доев, они вскакивали из-за стола и принимались помогать двум старым служанкам.
Служанки мокрыми тряпками вытирали белую клеенку, покрывавшую длинные столы, и снова их накрывали.
На столах появлялись темные круги козьего сыра, тарелки с кровяной колбасой, хлеб, масло, сардины, бутылки с малиновым сиропом, миски с вареньем и фарфоровые кружки для кофе.
От борта советского корабля на рейде одна за другой направились к свайной пристани три шлюпки с красинцами.
Гребцы отталкивали веслами встречные ледяные горы, медленно плывшие по мутно-зеленой поверхности бухты. Люди на шлюпках распевали песни под аккомпанемент балалаечников и гитаристов «Красина». Чайки, отдыхавшие на гребнях айсбергов, испуганно срывались с ледяных вышек и разлетались по сторонам.
