Первый этаж. Все тот же лес колонн. Те же люди лежат на полу, как упавшие с дерева перезрелые фрукты. В противоречие с хадисом, запрещающим спать в мечети, они дремлют под жужжание вентиляторов. Старый турок, пристроившись у паперти, читает Коран, кое-кто шепчет молитвы. Индиец, перебирая зеленые четки, произносит священный текст. «Да будет Аллах милостив к тому человеку, — воскликнул Мухаммед, — что напоминает мне о том или ином стихе, упущенном мною в той или иной суре!»
Военных не видно, но комнаты полиции находятся на каждом углу галереи. Еще одна лестница. Она ведет на террасу, облицованную мраморными плитами, хранящими прохладу. Здесь людей гораздо меньше. Зеваки прогуливаются, глядя на Харам с высоты, или, облокотившись о перила, молча, без особого интереса, созерцают матаф. Другие рассматривают гигантский муравейник города.
Камера. На маленьком застекленном балконе находится новейшее и сложнейшее оборудование — это телестудия. Одна из многочисленных камер снимает то, что происходит в Доме Божием. Пять раз в день молитву транслируют на всем полуострове. Но во время паломничества вся умма слушает и смотрит телевидение ваххабитов, которое с помощью спутника передают на все четыре стороны исламского мира. Пять дней в году египетские сериалы и американские фильмы уступают место на экранах телевизоров мусульман репортажам и передачам из Мекки.
«Швейцарские часы «Кольберт»». На плакате у западного крыла Харама огромными латинскими буквами написан текст рекламы. Карусель автобусов, доставляющих паломников, кажется, не остановится никогда. Шумная, пыльная и довольно грязная мать городов не теряет тем не менее некой живописности. Маленькие и большие дома карабкаются на горы, тут и там высятся здания, напоминающие подарочные коробки, перевязанные бантами — огромными национальными флагами, спадающими с крыш до самой земли, — это отели разных стран. Самые красивые, удобные и наиболее удачно расположенные из них принадлежат Турции. Учитель из Марокко произносит: «Похоже, что только у светского государства достаточно средств, чтобы соблюдать интересы своих граждан». Почти так же удачно расположены отели с индонезийскими, малайскими и ливанскими флагами. Зато самые непривлекательные здания «обернуты» флагами Камеруна, Пакистана и Шри-Ланки.
Глава 11
Состояние святынь
Надо хотя бы один раз побывать в шкуре угольщика, чтобы увидеть в архитектуре священного здания пуп земли. Взгляд человека, таковым видением не обладающего, не заметит ничего, кроме мраморного ангара, не обладающего завершенностью, какого-то странного и кривого. Гёте говорил, что архитектура — это застывшая музыка. Так как же звучит мелодия, исходящая от Харама? Молчание камня — таков красноречивый ответ жителей Саудовской Аравии стыдливым опасениям эстетов. Сохранение исторического характера, так же как памятники Мекки, занимает умы людей. Напрасно: ваххабиты из области Неджд, завладевшие святыми местами на заре XIX века, перед тем как утвердиться в них веком позже, бессовестно разорили мечети Мекки и Медины, разбивая стены, покрытые фаянсом, унося золото и серебро, уничтожая ткани и реликвии, переворачивая памятники на кладбищах, оскверняя могилы, оставляя после себя огонь и разрушение. В их глазах всякое материальное напоминание, хранящееся в Хараме, могло вылиться в суеверие и в ересь. Так что требовалось совершенно уничтожить тринадцативековое прошлое, приношения и дары Дома Божия.
Республиканская Турция осудила этот разрушительный пыл мусульман. Будучи светской страной, она тем не менее протестовала против уничтожения святынь, которые по большей части были османского происхождения. Разграбление ваххабитами Святой земли стерло следы османского влияния, практически свело его к нулю. Поглотить память города, сгладить его историю, чтобы соединить эру Саудидов с эпохой пророка. По мнению нашего спутника Аталлы, именно здесь следует искать причину столь пристального интереса Турции к хаджу. Все происходит так, будто последователи Кемаля Ататюрка[63] негласно поощряют своих граждан, устраивая для них лучшие отели и лучшие условия для хаджа, укрепляя тем самым ощущение своего присутствия в стране. И действительно, больше всего паломников приезжает в Саудовскую Аравию с родины Ататюрка.
Исламская республика Хомейни, настроенная более радикально, публично отказывает правителям Аравии в праве располагать святыми городами по своему усмотрению. Она утверждает на все лады, используя весомые аргументы, что оба Харама и их окрестности принадлежат всей умме, а не одному государству. Иран потребовал выработать своего рода соглашение, согласно которому святыми местами управляет в том числе и тот, кто регулирует отношения между Италией и Ватиканом. Смысл соглашения в том, чтобы Мекка и Медина находились под защитой международного правового режима, способного сохранить традиционный облик этих городов. Требование Хомейни не было удовлетворено и нашло только слабый отклик в газетах интегристов. Когда же его все-таки удовлетворили, охранять было уже нечего, кроме бетонных коробок.
С террасы Харам напоминает по форме грушу, а галерея, закрывающая проход от Марва к Сафа, — воротничок. Эта конфигурация не может быть непроизвольной. Видимо, весь комплекс Заповедной мечети был перестроен без какого-либо эстетического плана, с явным намерением сделать Каабу центром постройки. Расположение минаретов или дверей — просто случайность истории. Какой архитектор осмелится озвучить очевидное: ансамбль Мекки разрознен, расположение зданий и построек абсурдно, ее украшения делают ее похожей на неуклюжий «Гранд-отель», снабженный современными удобствами.
Показательно, что арабские и мусульманские страны, ООН и ЮНЕСКО продолжают, без всякой на то разумной причины, осаждать Израиль, чтобы он не сросся еще плотнее с тканью Иерусалима и не мечтал о «двух зеницах» дома ислама — о Мекке и Медине. «Мусульмане могут посещать Святую землю, но не имеют права увидеть ее по-настоящему», — вздыхает Аталла.
Пружины этой амбивалентности мусульман по отношению к Святым местам одновременно просты и неуловимы. Обвинение Израиля кажется не столько результатом духовного невежества, сколько политической тактикой (напомним, что восстановление египетскими архитекторами мечетей Иерусалима в конце пятидесятых годов порядочно испортило третью святыню ислама, но при этом не вызвало сильной волны возмущения). Безразличие к изменениям, претерпеваемым колыбелью и могилой Мухаммеда, объясняется темпераментом мусульман, одновременно бесчувственным к материальной стороне вещей и заботящихся об их сути. Они предпочитают не витрину, услаждающую взор, а глубину, не фасад, а внутренности здания, не поверхность, а рельеф.
