И всякий раз, когда я в конце дневных трудов вылезал из канавы, у меня было такое чувство, будто я пробуждаюсь от волшебного сна.
Когда я прибыл в Колчестер, солнце уже садилось, и я решил заночевать в городе. Утром после традиционного посещения Колчестерского замка и знаменитого Осажденного дома[2], я решил подняться на Лексденский курган, который возвышается над долиной Колна. Помнится, в годы войны мы сигналили разноцветными флажками с его вершины. Полагаю, древние римляне использовали холм в подобных же целях.
Продолжавшиеся целую неделю теплые весенние дожди разрыхлили почву на склонах Лексдена, и в результате крупные камни стали вываливаться под действием собственного веса. Они так и лежали у подножия кургана. Я всегда старался с должным уважением относиться к колчестерской земле. Мне вспоминаются слова одного американца, который утверждал, будто «стоит лишь немного пощекотать лопатой старый Колчестер, и он тут же выплюнет на вас кусочки Рима». От себя добавлю, что лопата не является столь уж необходимым инструментом: как правило, хватает и простой трости.
Вот и сейчас я поднимался на холм, время от времени зондируя почву дорожной палкой. И не слишком удивился, когда под ногами у меня промелькнуло нечто ярко-красное. Осторожно разворошив землю, я извлек на свет длинный и узкий черепок. Судя по всему, когда-то он был частью древнеримской керамической чаши. На осколке сохранилась четкая надпись латиницей, и, очистив ее от земли и глины, я прочитал: «SEVERUS. F.» Буква «F» — это сокращение от fecit, то есть, «сделал, исполнил». Таким образом, получается: «Север сделал это».
Знаменитые римские гончары — а нам известны сотни имен мастеров, вместе с наименованием местности, где располагались их мастерские, и точными датами изготовления продукции, которая потом расходилась по всем уголкам Римской империи, — так вот, они всегда подписывали свои изделия. Причем не абы как, а в строгом соответствии с правилами: либо имя писалось в именительном падеже, а за ним следовала та самая буковка «F» (fecit); либо имя ставили в родительном падеже, а ему предшествовало «OF.» (в смысле officina — «мастерская»). Иногда встречался и такой вариант: имя, а после него буква «М» как сокращение от manus — «сделан рукой такого-то».
Итак, я стоял на склоне холма и держал в руках маленький осколок Древнего Рима, пролежавший в земле почти восемнадцать веков. Я полировал его своим носовым платком и мысленно восхищался: несмотря на все превратности судьбы, эта кроха умудрилась не только уцелеть, но и донести до нас свое незамысловатое послание: «Север сделал это».
В эпоху Нерона Север являлся одним из самых знаменитых гончаров Восточной Галлии. Его изящная продукция ярко-красного цвета — миски, блюда и кувшины — регулярно появлялась в Британии. Обычно тяжело груженые галеры приходили в Колонию (то есть собственно Колчестер), в Лондиний, Веруламий (современный Сент-Олбанс), в Дева Виктрис (нынешний Честер) и в Эборак (Йорк). Товары сгружали на перевалочных базах, а отсюда уже торговцы развозили их на лошадях по всей стране — вплоть до самого Адрианова вала. В те времена керамическая посуда из Галлии высоко ценилась, служила украшением столов в лучших домах. Вышеупомянутый Север жил и работал в городе Нойс на Рейне (позже, в Средние века его стали называть Новезий), который сегодня является одним из старейших городов в Германии.
В то ветреное апрельское утро я разглядывал найденную реликвию, а видел связанную с ней Британию — тот самый туманный остров, который упоминали в своих трудах Светоний, Кассий Дион и Тацит. Их суховатые, не слишком многословные описания позволяют нам на время отодвинуть завесу веков и заглянуть в далекое прошлое. Перед моим внутренним взором вставали картины: вот древнеримские легионы маршируют по пыльным дорогам Кента и Эссекса; а вот по широким рекам плывут тяжелые военные галеры, смахивающие на водяных жуков. Можно представить себе, как кавалерийские дозоры римлян пробираются через английские леса и болота, как осторожно подъезжают к расположенной на холме деревне, заглядывают через плетеные заграждения. Увы, деревня пуста: страшась римских орлов, местные жители заблаговременно укрылись в лесной чаще. Там они и будут сидеть, терпеливо дожидаясь своего часа.
Мне казалось, я слышу сквозь туман низкий звук боевых рожков — он становился все тише, удаляясь на север. Но следом возникали другие звуки: стук топоров и молотков — это по берегам рек росли города; а вот уже заскрипели уключины, и гребцы затянули унылую песню. Недалек тот день, когда заслышатся бойкие голоса торговцев, нахваливающих заморские товары… Лондон.
Так из тумана времен проявляется Англия.
В те далекие дни Колония Камулодун (или нынешний Колчестер) играла куда большую роль, нежели новый торговый порт, наспех возведенный на Темзе. Мне нравится история основания Колчестера.
Если верить свидетельству Светония, то император Клавдий считался при дворе не слишком умным и амбициозным человеком. Вдобавок он был уже немолод. Кто бы мог подумать, что этот старый глупец в один прекрасный день возжелает попасть в число великих завоевателей? А Клавдий рассуждал примерно так: прошло почти сто лет с тех пор, как Юлий Цезарь впервые вторгся в Британию. Почему бы не последовать его примеру и не закрепить успех? Чем я хуже? Странно подумать, как мелкие, суетные желания порождают великие изменения в мире!
Итак, Клавдий распорядился, чтобы прославленный полководец Авл Плавтий подготовил четыре легиона — три с берегов Рейна и один из Паннонии — для переброски в Британию. Легионеры встретили новость без особого энтузиазма. По словам историков, они кричали, что не станут воевать за пределами известного мира. Еще бы, наверняка в их наследственной памяти сохранились воспоминания о тяготах военного похода, который сто лет назад предпринял Юлий Цезарь. И о тех незначительных результатах, которых он сумел достичь. К тому же не следует упускать из вида и еще одно соображение. Лагеря римских легионеров представляли собой весьма стабильные поселения. Они возникли при императоре Августе и с тех пор практически не меняли своего месторасположения. Достаточно сказать, что за долгое правление Тиберия лишь один легион перевели на новое место! Легионеры успели привыкнуть к оседлой жизни и любые перемены рассматривали чуть ли не как посягательство на свои законные права. Они жили большими городами вместе с родителями, женами и многочисленными семьями. Вокруг таких поселений располагались земельные наделы бывших легионеров, их отцов и дедов. Попробуйте-ка сами снять с места такую махину и в одночасье переместить ее в далекую Британию. Это все равно как сегодня приехать в среднего размера торговый городок и предложить его населению немедленно эмигрировать на берега Аляски! Короче, в рядах легионеров назревал мятеж, и даже опытный полководец Авл Плавтий ничего не мог с этим поделать.
