24 июня
Ясно. Временами облачно. Температура воздуха — минус 21 градус.
С базы Аврора меня предупредили, чтобы я был готов к получению новой партии снаряжения. Но сегодня ни в два, ни в четыре часа сеанс радиосвязи не состоялся из-за сильных помех в эфире. Самолет так и не прилетел.
Еды для собак хватит только на сегодня. В последнюю кормежку я предусмотрительно приберег половину их нормы на потом. Собак надо кормить хорошо, иначе у них быстро истощаются силы.
Канадская авиация всегда регулярно, в намеченные сроки снабжала меня продовольствием. Однако с тех пор, как я начал свое путешествие по Гренландии, местная авиация постоянно испытывает мои нервы. Если бы я попал в такой переплет на пути к Северному полюсу, вполне вероятно, что мне не удалось бы его достигнуть.
Когда я был на подступах к Северному полюсу, мне также не удавалось связаться с базой из-за сильных помех в эфире. Но, к моей радости, самолет был выслан без всякого предварительного извещения с моей стороны. Пилот Гарри, который с огромным трудом сел среди торосов, был мастером своего дела. В нем чувствовался надежный мужчина. Такой к себе в самолет мог взять помощником даже женщину. Гренландская авиация в прошлый раз заставила меня ждать целых четыре дня. Эта неразбериха приводила ко всякого рода недоразумениям и даже к материальным потерям. В тот раз, например, мне прислали вместо шестнадцати двенадцать ящиков собачьего корма. Кроме того, в такой ситуации трудно было рассчитывать на замену раненых собак.
Я не думал о том, что у гренландских летчиков могут быть какие-то обстоятельства, которые не позволяют им выполнять свои обязанности. На уме у меня было одно: если дело так пойдет и дальше, то это путешествие мне не завершить.
«Спокойствие. Терпение. Все образуется», — уговаривал я сам себя…
Ну, уж коли представляется случай, опишу-ка я лучше, как проходит обычный день моего гренландского путешествия.
…21.00. Подъем. Разжигаю печку, топлю снег. Пока готовится кофе или чай, быстро сворачиваю спальник. 21.30. Завтракаю. Обычно это овсянка, которую готовлю не отдельно, а засыпаю прямо в кофе, и два куска бисквита. Это вкусно. Наливаю кофе в термос.
21.50. Сворачиваю палатку, гружу вещи на нарты. Это занимает у меня минут тридцать.
22.20. Пристегиваю упряжку собак к нартам.
22.30. Отправление.
0.50. Сеанс связи с Авророй (или Дандасом).
2.00–05.00. Нахожусь в пути.
5.00–06.00. Останавливаюсь на отдых.
8.30. Конец пути. В благодарность собакам обязательно их поглажу, потом начинаю разгружать нарты. Разворачиваю их в направлении точно на юг. Ставлю палатку выходом к востоку. Затаскиваю в нее и расстилаю на полу две шкуры карибу. Вношу необходимые вещи.
8.50. Делаю астрономические измерения.
9.30. Отстегиваю упряжку от нарт, привязываю собак к передку, кормлю.
9.50. Залезаю в палатку, зажигаю печку. Кипячу воду и примерно с час варю медвежатину. В это время делаю расчеты по произведенным астрономическим измерениям.
11.00. Обед. Он состоит из 700–800 граммов подсоленной медвежатины. На десерт чай с двумя кусочками сухого бисквита.
12.10. Слушаю коротковолновую японскую программу «Нихон хосо кайся». Узнаю, что в Токио стоит тридцатиградусная жара и что к Японии приближается тайфун.
12.30. Делаю астрономические измерения вторично.
13.00. Пишу дневник. Чиню порвавшиеся ремни и обувь.
14.00. Ложусь спать.
27 июня
Обещанный на 24 июня самолет до сих пор еще не прилетел. В тот день связи не было. 25 июня было воскресенье и аэродром не работал. 26 июня он тоже бездействовал. Как мне сообщили, из-за плохих погодных условий самолет не прилетит и сегодня. Мне стало казаться, что в Гренландии всегда найдется причина, чтобы можно было отложить полет.
Вчера доел остатки медвежатины. Больше продуктов не было. Хочется сладкого чая, маринованных овощей, мечтаю о рисе, политом сладким чаем. Собаки ничего не ели с 25 июня. Отощали и не могут идти.
Погода все ухудшается. Мне сообщили, что завтра прилетит самолет. А если завтра опять будет плохая погода, что тогда?
Пью соленый чай. Сладкого нет. Собаки тоже страдают от голода.
За две недели пройдено 600 километров, хотелось бы хорошенько отдохнуть, но передышка получилась очень тяжелой.
В ожидании погоды провожу время в бездействии, стараясь стойко переносить голод. Если такое положение будет продолжаться, у меня, пожалуй, пропадет пыл идти дальше. Впрочем, без регулярного снабжения путешествие и без того прекратится. Что я тогда скажу людям? Ведь сытый голодного не разумеет. Что будет, если я не выкручусь из этого положения? Я исступленно жду сеанса связи.
30 июня
Ясно. Температура воздуха — минус 22–26 градусов.
Снова в путь! Отправляюсь в семь часов утра, держу курс прямо на юг.
Получив снаряжение, я три дня усиленно откармливал собак, но для того, чтобы они полностью восстановили свои силы, требуется еще не менее недели. Итого набирается десять дней. А температура с каждым днем все повышается, и снег становится все более рыхлым. Нельзя задерживаться ни на минуту.
28 июня с самолетом, доставившим продовольствие, мне прислали двух собак. Теперь их в упряжке 16. Собаки хорошо отдохнули и преодолели за шесть с половиной часов более 50 километров, несмотря на то, что бежать им пришлось уже по рыхлому снегу.
На этот раз я не смог, как намечал, отправить обратно Нуссоа и Рису, поскольку летчик боялся, что на той высоте, на которой находилась взлетная площадка, он не сможет поднять самолет со слишком тяжелым грузом. Поэтому этим собакам пришлось тащиться вместе с остальными. На них жалко было смотреть. Тянуть они не могли. Самое большее, на что они были способны, — это кое-как переставлять собственные ноги.
Вновь прибывшие собаки в течение двух-трех часов выглядели здоровыми и бодрыми, но потом только делали вид, что работают. Очевидно, они еще не освоились в условиях высокогорья, куда так внезапно попали. Чувствуется, что к концу пути и остальным собакам уже приходится нелегко. Дыхание их становится частым, прерывистым. Вновь на ум приходит мысль о горной болезни. Не только собаки, но и я начинаю чувствовать высоту. После десятиминутной пробежки уже задыхаюсь. Поэтому бегу за нартами лишь минуты три-четыре, а потом стараюсь сесть. Когда я немного отстаю, чтобы сделать очередной снимок, догоняю упряжку с трудом. Приходится останавливать собак, крича им: «Ай! Стой!»
Во время одной из таких остановок откуда-то прилетели две чайки, посидели неподалеку и, когда мы тронулись в путь, исчезли.
