В обед сварили мы первую настоящую уху (это на третьей-то неделе своего пребывания на Севере!). Под уху, разумеется, выпили по рюмке водки, ибо, как сказал мудрый Давлетыч:
— Уха без водки, ребята, это просто рыбный суп.
Как уже говорилось, жизнь на Диксоне причудлива, и проблемы могут возникнуть самые неожиданные и разнообразные. Так вдруг возникла тут проблема с контейнерами. Как рассказали нам старожилы, прежде этих контейнеров тут была чертова пропасть: они в два, а то и в три этажа громоздились по берегам бухты. А теперь ушлый народ растаскал их по домам, они стоят на улицах возле домов, на них навесили амбарные замки, и всю зиму хранят там мясо и рыбу. А кроме того (и это, видимо, главное), каждый чувствует тут себя человеком временным и бережет на всякий случай контейнер, чтобы можно было смотаться на Большую Землю в мгновение ока. А незапасливые люди, собравшиеся в отъезд, ищут контейнеры месяцами и не всегда находят.
Главная улица поселка Диксон (не островной, а «материковой» его части) — улица Таяна. Мы долго выясняли, кто же он таков — этот Таян. Оказалось, что это национал (то ли долганин, то ли ненец, то ли нганасанин), который прославился тем, что во время войны ежемесячно сдавал в Фонд обороны то ли три, то ли даже четыре плана рыбы и мяса. При всем том, что мы ни одного национала на Диксоне (ни на островной, ни на «материковой» части) так и не встретили. И по словам старожилов, никогда они тут не жили. Разве что только вот этот Таян.
Нынче выяснилось, что полет с почтой как по большому, так и по малому кругу почти наверняка не состоится. Часть машин «на форме», часть требует починки, часть в командировках (на ЗФИ, на Челюскине, на Северной Земле и в других точках), а главное, командир эскадрильи получил из Красноярска от своего вышнего начальства категорический приказ: все свободные «Ми-8» и с ними грузовой «Ми-6» с горючим отправить на остров Средний, откуда знаменитая красноярская фирма «Соло-Полюс», возглавляемая небезызвестным Б. В. Пестряковым, планирует большой десант на Северный полюс. Компания при этом собирается большая и очень пестрая: мексиканские кинодокументалисты, группа предпринимателей-чехов, какая-то «Мисс Северный полюс» (наверное, длинноногая блондинка) и даже два «моржа», которые на Северном полюсе предполагают искупаться (как они собираются устраивать там полынью, ума не приложу!). Кроме того, ушлые предприниматели хотят взять туда с собою тонну (!) коньяка, проштемпелевать на полюсе этикетки и потом продавать этот коньяк за валюту по десятикратной цене. Командир эскадрильи (перед нами у него есть чувство вины, которое мы тщательно поддерживаем) предлагает и нам полететь с ними:
— Какая им разница, двадцать пять или двадцать семь человек с собой брать?
— Нам надо лететь втроем, — быстро сказал Борис Борисович.
— Ну, двадцать восемь. А мы со своей стороны можем настоять: или берете наших киношников во что бы то ни стало, или никаких рейсов мы вам выполнять не станем — и точка! На полюсе они предполагают быть часа три, не больше. Быстренько все снимите — по машинам и назад!
Очень заманчивая перспектива, но уж больно шикарная, а как говорят американцы: «Все это слишком хорошо, чтобы было правдой!»
На полчасика заскочили в гости к Олегу и там вскорости убедились, что прозорливый Борис Борисович был прав: вертолетчики просто побоялись взять нас с собой в тот рейс на остров Хейса на ЗФИ (Землю Франца-Иосифа). Оказывается, в прошлый раз они неподалеку убили здоровенного белого медведя, а теперь намеревались увезти тушу на остров Хейса, чтобы там спокойно и профессионально (на той полярной станции есть классный специалист по выделке шкур белого медведя, причем выделывает он их прямо с головой — это высший класс) довести до ума. А белый медведь, как известно, занесен в Международную Красную книгу, и, чтобы убить его, надо составлять специальный акт о нападении на человека. Иначе дело это просто подсудное.
Нынче опять пурга, и притом весьма серьезная. И по странной логике в клубе, который до этого две недели был на замке, вдруг объявили киносеанс — фильм «Идеальное преступление». Кто же, интересно, пойдет в такую пургу смотреть этакую муру, когда и на хорошие-то фильмы («Человек с бульвара Капуцинов», «Луизина», «Имя Розы») приходило по семь — десять человек?
— На индийские фильмы и то не ходят! — в сердцах махнула рукой женщина-киномеханик. — А ведь еще два-три года назад что тут творилось! Стулья с собой из дому приносили, скамейки... А все он — распроклятый телевизор! Давно бы меня тут с работы сократили и вообще всякое кино прикрыли, да нельзя: у меня трое детей, а мать с тремя детьми у нас просто так на улицу не выкинешь.
А вот книжный магазин закрыт. И закрыт без объяснения причин. Видимо, продавщица решила: ну какой же дурак в такую погоду пойдет покупать книжку?!
Мы же снимали. И сняли несколько очень неплохих планов.
Бродя по окрестностям поселка в поисках интересной натуры, нашли мы на склоне оврага огромный заснеженный валун. Очистив его от снега, мы ахнули — на камне красной масляной краской было написано: «Здесь похоронен Никифор Александрович Бегичев» — и далее даты рождения и смерти.
— Вот те раз! — сказал я. — А повсюду пишут, что ни место, ни обстоятельства гибели этого великого полярника неизвестны.
— Неизвестны, — согласился со мною наш мэтр.
— А это что? — кивнул я на камень.
— А это все постановка, — махнул рукой опытный Борис Борисович. — Какая-нибудь съемочная группа, скорее всего художественного фильма, так и не дошедшего до экрана (их ведь много, на самом деле, таких фильмов), специально через этот валун-памятник снимала в пургу вон тот памятник-трилистник, созданный нашим другом Владимиром Васильевичем. Смотри, какой классный кадр получается, и правда жизни при этом никого нисколько не волновала.
А вот могила Тессема — это совсем другое дело. Там все — чистая правда. Могила эта располагается на берегу залива возле рыбзавода. Как известно, великий Амундсен, вознамерившийся повторить эксперимент Нансена и тоже вморозивший свое судно в лед (это была моторная шхуна «Мод»), отправил плотника Петера Тессема и штурмана Пауля Кнутсена с почтой на Диксон. Кнутсен был молод, силен, огромного роста и, кроме того, был он, как уже сказано, штурманом, то есть профессионалом. А Тессем, напротив, был сух, мал ростом, сорока пяти лет от роду. По дороге (а шли они более двух недель) Пауль Кнутсен погиб. Отчего это случилось, теперь уже, видимо, не узнает никто, но труп его Тессем зачем-то пытался сжечь. Сам же он замерз всего в трех (!) километрах от Диксона. Он не смог влезть на последний снежный склон и, замерзая, отчетливо видел огни Диксона, до которого почти дошел. Как известно, впоследствии почту Амундсена, а также трупы Тессема и Кнутсена нашли молодой геолог Николай Урванцев и его проводник Никифор Бегичев[24].
