А вот могила Тессема — это совсем другое дело. Там все — чистая правда. Могила эта располагается на берегу залива возле рыбзавода. Как известно, великий Амундсен, вознамерившийся повторить эксперимент Нансена и тоже вморозивший свое судно в лед (это была моторная шхуна «Мод»), отправил плотника Петера Тессема и штурмана Пауля Кнутсена с почтой на Диксон. Кнутсен был молод, силен, огромного роста и, кроме того, был он, как уже сказано, штурманом, то есть профессионалом. А Тессем, напротив, был сух, мал ростом, сорока пяти лет от роду. По дороге (а шли они более двух недель) Пауль Кнутсен погиб. Отчего это случилось, теперь уже, видимо, не узнает никто, но труп его Тессем зачем-то пытался сжечь. Сам же он замерз всего в трех (!) километрах от Диксона. Он не смог влезть на последний снежный склон и, замерзая, отчетливо видел огни Диксона, до которого почти дошел. Как известно, впоследствии почту Амундсена, а также трупы Тессема и Кнутсена нашли молодой геолог Николай Урванцев и его проводник Никифор Бегичев[24].
Урванцев передал почту Амундсена правительству Норвегии, а норвежский король наградил его за это очень дорогими золотыми часами. Впоследствии, сидя в норильском лагере, Николай Николаевич обменял эти часы на килограммовую банку свиной тушенки, о чем затем вспоминал как о самой удачной коммерческой сделке в своей жизни.
Познакомились с полярником Сашей, начальником полярной станции «Медвежий остров», бородатым гигантом в толстом свитере и меховых сапогах до самого паха (таким я представляю себе Никифора Бегичева). Он пригласил нас к себе на станцию в гости, и мы с огромной радостью согласились (это же прекрасный кусок для нашего фильма!). «Медвежий остров» или просто «Медвежку» все называют здесь «домашней поляркой». От поселка до нее всего восемь километров, но попасть туда можно только по льду Карского моря. И там, на полярной станции, есть даже диксоновский телефон.
А затея с Северным полюсом у фирмы «Соло-Полюс» лопнула с треском: у них просто не оказалось необходимой суммы денег. Нам сказали, что в связи с этим, возможно, появятся какие-то другие варианты нашей заброски: вот, например, Штаб морских операций (ШМО) собирается доставать свой трактор, с месяц назад ушедший под лед возле шхер Минина (слава богу, тракторист успел выскочить на лед и остался жив); или все-таки ДУКС (не ДУГС, как писал я вначале, а именно ДУКС: Диксоновское управление по контролю среды) отправит почтовый вертолет по полярным станциям (по большому кругу или по маленькому). Но для всех этих полетов нужны деньги, и деньги немаленькие, а их ни у ШМО, ни у ДУКСа нет. Бесплатно же авиаотряд лететь не хочет (и в долг тоже).
Ах, какой замечательный вечер провели мы сегодня у наших милых друзей-художников! Катя угощала нас пирогами и густым крепким чаем, Владимир Васильевич рассказывал (при этом я ему поддакивал, направляя рассказ в нужное русло), а Борис Борисович снимал.
— Одежда местных националов, — рассказывал наш гостеприимный хозяин, отхлебывая чай из стакана с подстаканником, — это, доложу я вам, нечто особенное. Ну, то, что она удобна, тепла и легка, об этом и говорить нечего. Но она еще и очень гигиенична. Под меховую кухлянку нганасане, долгане, ненцы — словом, все националы, обязательно надевают и меховое белье, сделанное из шкуры еще не родившегося олененка (то есть вынутого из утробы матери). Причем белье это сшито так, что к телу человека оно прилегает нежным, пушистым и полым (а это главное!) ворсом. Мельчайшие и нежнейшие иголочки прекрасно прочищают поры человеческого тела, кожа все время «дышит» и освобождается от жира и грязи. Это же белье аккумулирует всю влагу, выделяемую телом. Потом на морозе это бельишко, разумеется сняв его, хорошенько встряхивают, с него облетает грязная корка сального снега (мельчайшие льдинки) — и белье вновь абсолютно чисто, сухо, практически стерильно. Надел его вновь — тепло, приятно, комфортно, гигиенично. Поэтому-то националы от веку никогда не мылись: в здешних условиях это, как правило, весьма хлопотно, а необходимости в том нет никакой.
После грандиозного скандала, который нынче утром устроил наш мэтр продюсеру Васе, тот где-то раздобыл нам вездеход (вообще говоря, это его работа) до «Медвежки», и мы на целую неделю отправились туда. Поехали мы втроем: Борис Борисович, Давлетыч и я. У продюсера Васи оказались какие-то дела в поселке (да и нечего ему было делать на полярке, если честно сказать), а вот Петя отправиться с нами на «Медвежий остров» категорически отказался (чудак, когда ему еще представится возможность пожить на настоящей полярной станции, боюсь, что никогда): он совершенно ошалел тут от безделья и рвется домой.
Полярная станция «Медвежий остров» своим существованием обязана Великой Отечественной войне. На острове построили тогда казармы и поставили артиллерийскую батарею. Мало того, во время того самого знаменитого боя нашего многострадального ледокола «Сибиряков» (иногда его даже называют полярным «Варягом») с немецким «карманным» ледовым крейсером «Адмирал Шпеер» (этот бой многократно описан в героической литературе) фашистский корабль из своего орудия главного калибра дал выстрел (всего только один) по острову. Снаряд тот, слава богу, никуда не попал, но сделал в скальном грунте здоровенную воронку, которая с той поры каждое лето превращается в озеро, полное пресной воды. Зимой-то проблем с водой нет: как и везде в Арктике, воду добывают здесь, выпиливая обыкновенной ножовкой кубы прессованного снега, а вот летом (хотя и длится оно тут всего месяц-полтора в году) прежде здесь воды не было вовсе.
И вот она — «Медвежка»: на узком длинном острове, черные скалы которого сваливаются в бледно-салатные торосы, прихотливо разбросаны разноцветные домики, а посреди них — оранжевая башня маяка. На главной площади станции возле домика кают-компании стоит большой полосатый столб со стрелками: до Северного полюса столько-то километров, до Южного — столько-то, до Сочи, до Монте-Карло, до Москвы, до Ленинграда и т. д. Стрелок этих с дюжину.
— А кто считал эти километры? — спросил я начальника Сашу.
— Мы и считали, — пожал он плечами, — по карте.
Обстановка на станции домашняя: повсюду чисто, удобно, красиво, уютно, не то что у нас в гостинице. На полярке четыре (!) цветных телевизора (с устойчивым приемом двух телепрограмм из Москвы), видеомагнитофон, приличная видеотека. Питание тут добротное и по-домашнему вкусное: кок Боря готовит со старанием и любовью.
Быт и повседневную работу полярной станции мы сняли довольно быстро — за два дня. Но главная наша цель здесь — снять белого медведя (а еще лучше — нескольких медведей). Нам выделили карабинера, полярника Володю с карабином, мне выдали ракетницу с ракетами, а еще каждому из нас дали по фальшфейеру и научили им пользоваться. Мы довольно долго бродили по острову и его окрестностям, залезали в страшные торосы, но ни одного медведя за три дня так и не встретили.
