Ознакомительная версия.
Если вор умер или заявил в полицию, полицейские должны были искать нас на восточном прибрежном шоссе в Тунис – самом известном пути из страны. На нем, по нашей информации, стояли алжирские войска – все из-за споров Бена Беллы с тунисскими соседями. Мы решили поехать на юг, в Сахару, где – мы были уверены – никто бы нас искать не стал. Но мы были не очень уверены в том, как же проехать через эту невероятную пустыню.
Когда мы, за день до этого, спрашивали на заправках о маршрутах через Сахару, никто не знал, в каком состоянии дороги и вообще – есть ли они там. Наша карта показывала только маленькие тропинки без покрытия, темно-серые линии, обозначенные словом «УЖАСНО», и лишь одна из них вела в Тунис. Она была помечена как дорога, которую часто перекрывает песчаными бурями, что означало, что нам придется ехать около 800 миль по пустыням и горам, пытаясь найти дорогу времен Второй мировой. Через Северный Алжир. К этому моменту у нас уже кончится бензин, но зато может начаться революция.
Все же мы собрали лагерь и двинулись в путь до рассвета. Восход застал нас в Атласских горах (естественный барьер, защищающий средиземноморскую часть Северной Африки от нашествия песчаного моря). Мы направлялись на юг, к Сахаре, которую арабы называют «страной тысячи ужасов», к самой большой и жаркой пустыне в мире – 9,4 миллиона квадратных километров, больше площади США, – растянувшейся от Красного моря до Атлантического океана.
Благодаря Голливуду я думал, что Сахара – это бесконечные, бессмысленные песчаные дюны, невыносимая жара днем и леденящий холод ночью, никакой воды, кроме нескольких оазисов – я представлял их как прекрасные голубые озера, окруженные восхитительными садами, в центре вечной пустыни, где жизнь не менялась и не поменяется. Спустя два дня после нашей первой встречи с пустыней стало понятно, что единственное, как можно было ее описать, – безмерная.
Движущиеся дюны, которые показывают в кино, составляют всего 15 % пустыни и находятся в двух-трех местах. Основная часть пустыни, то, что мы видели, – это гравий, песок, немного пожухлой травы. Помимо этого, в некоторых местах есть большие горы, высокие плато, вулканические образования, высохшие речные русла, темные долины, иссохшие соляные озера, холмы, сформировавшиеся под влиянием ветра, и просторные степи. В целом нельзя сказать, что Сахара бесполезна – нефть, газ, уголь, железо, медь, золото, олово, вольфрам, марганец добывают именно здесь.
Дневная жара не показалась нам невыносимой. Хотя температура поднималась выше 35 градусов еще до полудня и потом продолжала расти, жара не была безумной, потому что воздух был влажным и все время двигался, из-за этого пот мгновенно высыхал, так что нам было прохладно. Нам понадобились соляные таблетки и постоянный доступ к питьевой воде, но, когда мы привыкли к такому режиму, Сахара перестала казаться ужасной. Как только солнце садилось, пустыня мгновенно остывала. Песок почти сразу же терял весь жар из-за отсутствия облаков и потому, что вокруг не было воды, которая бы смягчила температурные изменения, но ниже 7 градусов температура никогда не падала.
Мы узнали также, что в Сахаре на самом деле достаточно воды, если знать, где искать, и что тут даже выпадают осадки – немного, четыре дюйма. Этого недостаточно, чтобы что-то выращивать, но хватает, чтобы позволить спящим зернам вырваться наружу, расцветив пустыню зелеными листьями и даже иногда цветами. В Сахаре нет озер и рек – горячий сухой воздух выпаривает воду с поверхности на глубину четыре метра в год.
Но под песками находится другой мир. Подземное королевство, которое подкармливают воды с Атласских гор, получает достаточно воды на протяжении многих веков, хоть и нельзя сказать, что этой воды много. Некоторые водоносные пласты, например родники и прудики, поднимаются вверх, создавая оазисы, но большинство вод лежали на глубине, неизвестные и не использованные примерно до 1950 года, когда геологи нашли их и подняли. Вдоль нашей дороги на юг вода залегала так близко к поверхности, что мы даже видели колодцы, где вода была всего на глубине 50 футов. Колодцы казались открытыми для любого жаждущего путешественника – рядом всегда стояло ведро или корзина из козьей шкуры, и не было ни заборов, ни запрещающих знаков.
Все мы пили очень много, примерно литр в час на человека и еще бутылку на 7,5 литра, которая принадлежала всем. Поэтому мы решили останавливаться каждые тридцать миль, чтобы пополнить запасы, так вот – колодец всегда был где-то поблизости. Дальше на юг их становилось все меньше, и они были глубже, но нам воды хватало.
Еще сильнее мои восторженные представления о Сахаре изменили оазисы. Как я уже говорил, я представлял их красивыми озерцами, окруженными роскошными садами. Издалека это казалось правдой. Сквозь чистый пустынный воздух мы видели изумрудные верхушки пальм. Но чем ближе мы подходили, тем лучше понимали, что это мираж. Мало что было зеленым на уровне глаз, не поднимая головы, можно было увидеть коричневые стволы деревьев, красно-коричневую почву и камни и страшные дома с колючей проволокой вокруг садов.
В оазисе вода стоила дорого и строго охранялась. Она била из источников, огороженных заборами, бежала по грязным арыкам вдоль улиц, попадала на маленькие частные наделы земли, заваленные камнями и гниющими досками и защищенные ржавеющей проволокой. Дома были сделаны из желтоватой глины или иссохшей грязи, некоторые слегка покрыты побелкой. Все было одето в коричневый плащ пыли и песка пустыни и неугомонного ветра.
Бледность пейзажа несколько разбавляли сады, то есть пучки травы или овощи. Сами садики были очень маленькими из-за того, что их поколениями передавали по наследству и все время делили между братьями и братьями и братьями братьев, и в итоге получились кусочки земли величиной метр на полтора. Самый большой участок был в лучшем случае 5,5 квадратного метра.
Очень многие молодые поселенцы отказывались принять этот стиль жизни в качестве воли Аллаха. Поговорив с европейцами, которые были тут проездом, услышав о современных чудесах науки и индустрии, понимая, что на попутном грузовике можно выбраться из пустыни за несколько дней, сотни молодых ребят направлялись к прибрежным городам в поисках лучшей жизни, а старики оставались одни – поддерживать умирающие сады и разваливающиеся дома.
Кочевники, которые веками сохраняли традиционный уклад жизни, тоже проходили через разного рода изменения, и их культура грозила остаться в прошлом – в середине века появились грузовики, значимость караванов резко упала, чему поспособствовало истощение золотых запасов пустыни, обнаружение дешевой соли в Европе и упадок спроса на страусиные перья. Добавили проблем и французские колонизаторы – они отменили доходную работорговлю и, соответственно, феодальные налоги, которые жители оазисов платили кочевникам. Тогда кочевники переключились на скотоводство в качестве источника дохода, но уменьшение важности караванов сильно подкосило рынок верблюдов, а засухи уменьшили овечьи стада.
Ознакомительная версия.
