И прежняя конституция 1889 года формально гарантировала гражданам свободу совести. Статья 28 гласила: «Японские подданные могут пользоваться свободой вероисповедания в той мере, в какой оно не скажется отрицательно на мире и порядке в стране и не будет препятствовать выполнению гражданами своего долга в качестве подданных». Тем не менее посещение синтоистских святилищ было для всех обязательным, ибо, как было объявлено, они якобы не являлись религиозными учреждениями. Подобная двусмысленность уже сама по себе вызывает удивление, однако особенно поражает то, что и в наши дни прибегают к той же аргументации, чтобы обойти зафиксированное в конституции отделение религии, точнее, синтоизма от государства.
Так, в Токио расположено Ясукуни-дзиндзя — святилище, воздвигнутое в память о многочисленных жертвах войны, включая заодно и семь главных военных преступников во главе с генералом и бывшим премьером Тод-зио, приговоренных Международным военным трибуналом 12 ноября 1948 года к смертной казни. Святилище служило символом шовинистических и милитаристских сторон синтоизма (своего рода японская Валгалла[Валгалла (Вальхалла) — др. — сканд. Valhöll — чертог мертвых, в скандинавской мифологии — дворец Одина, куда попадают после смерти павшие в битве воины. В ФРГ, близ Регенсбурга, есть пантеон славы, называемый Валгалла, с изображениями выдающихся деятелей Германии (здесь и далее — примеч. ред.).]). Теперь оно, по мысли милитаристов, снова должно перейти в подчинение государству, так как якобы не является религиозным центром.
Коренным образом отличается от европейского японское летосчисление. Одно время оно было основано на буквальном понимании синтоистского мифа о восшествии на трон 11 февраля 660 года до н. э. первого японского императора. Этот год был обозначен как первый год японского летосчисления. Так, 1941 год торжественно праздновался как 2600 год со дня основания японского государства. Принятое ныне японское летосчисление производится, как и в средние века, на основе так называемых правительственных девизов, по-японски «нэнго». Введена была эта система в 645 году, когда со дня мифологического основания империи прошло уже почти двенадцать столетий.
По этой системе каждый император мог по собственному желанию в пределах своего царствования установить или изменить государственный девиз. С каждым новым девизом летосчисление начиналось с единицы. Однако лишь с 1868 года стало правилом, чтобы император при вступлении на престол провозглашал девиз, который был бы действителен до его смерти. Когда император Хирохито занял в 1926 году японский трон, он объявил девиз «Сёва» («Сияющий»), 1926 год европейского летосчисления является, таким образом, согласно японскому летосчислению, 1-м годом Сёва, а 1980 год — 55-м годом Сёва. В официальных документах, в том числе и в газетах, да и в повседневной жизни, как правило, пользуются японским летосчислением. Так что имярек, например, родился не в 1933 году, а в 8-м году Сёва. Эта система многое затрудняет, особенно если учесть всевозрастающие международные связи: приходится постоянно прибегать к пересчету многочисленных дат. Поэтому в японских публикациях все чаще встречаются европейские даты или они приводятся рядом в скобках. Но тот, кто, руководствуясь этой системой, захочет сориентироваться в японской истории, сталкивается с немалыми трудностями. Он должен постоянно иметь под рукой хронологическую таблицу, ибо кто в состоянии запомнить точную последовательность и продолжительность всех 262 государственных девизов, существовавших с 645 года по сегодняшний день? Несмотря на неудобство этой системы, нечего и думать, что ее упразднят в обозримом будущем. В 1979 году японский парламент принял закон, закрепивший ее на ближайшее будущее.
Хотелось бы подчеркнуть, что все это время речь шла не о кажущейся странной нерешительности японцев в вопросе, как назвать свою страну, не о государственных символах — национальных гимне и флаге, не о мифе, касающемся основания государства в 660 году до н. э. и провозглашения дня 11 февраля праздником, не о Ясукуни-дзиндзя в Токио и своеобразной системе летосчисления в Японии, — во всяком случае, не только об этом. Все эти факты можно было бы заменить многими другими, хотя и не любыми. Речь шла о самобытности, о том, что люди, живущие в иных, чем мы, широтах, мыслят по-другому, поэтому, чтобы лучше понять их, надо бросить взгляд в глубь истории.
Фактор географических расстояний играет на нашей планете все меньшую роль. С тех пор как был подписан договор о воздушном сообщении между СССР и Японией (13 февраля 1969 года) и тем самым установлена самая скоростная связь между Европой и Японией, можно пообедать в Токио, а поужинать в Берлине. От разницы во времени выигрываешь семь или восемь часов. Правда, эти часы добавляются при обратном полете.
Если четыре столетия назад подход к японским берегам таил для европейцев большие опасности и каких-нибудь двадцать лет назад лететь через юг Азиатского континента в громоздком самолете, взявшем курс на Токио, было нелегким делом, то сегодня путешествие в Японию не назовешь ни рискованным, ни утомительным. Время, которое требуется самолетам на преодоление бескрайних далей континентов и морей, все сокращается. 6 апреля 1937 года впервые стартовал самолет японского производства из Тасикавы в Лондон. Ему присвоили многозначительное название «Камикадзе» («Божественный ветер»), что несколько лет спустя стало синонимом смерти. Продолжительность полета — 94 часа 17 минут 56 секунд, из них чистого полета — 51 час 19 минут 23 секунды. Сегодня расстояние между этими городами преодолевается всего за 12 часов.
Чувство расстояния в наше время постепенно теряется. Неспешная поездка сменилась стремительным полетом; резкая смена одного континента другим, одной культуры другой стала обычной. Как же относится к этому сама Япония, то самое островное государство, для которого в течение столетий весь мир (за исключением соседних государств на континенте) был бесконечно далеким и которое остальному миру, после того как он открыл это государство, казалось также бесконечно далеким? А оно неожиданно проложило мосты, правда, лишь воздушные, ведущие во все страны света, которыми ежегодно пользуются около 4 миллионов японцев (в 1981 году — 4,01 миллиона). Исходя из статистических данных, каждый пятый японец к настоящему времени побывал за границей. Число путешественников в обратном направлении, несомненно, меньше, но и оно не так уж мало (в 1981 году — 1,58 миллиона, на 20 процентов больше по сравнению с предыдущим годом). Но возникает вопрос, углубило ли наведение мостов взаимопонимание между народами?
