Тенцинг Норгей - Тигр снегов

Меня часто спрашивают, допускаю ли я, что Эве­рест будет взят еще кем-нибудь. Ответ: да, разумеется. Когда именно состоится следующее восхождение или следующая попытка, никто не знает, но со временем он будет взят, наверное, не только из Непала, но и из Тибета; возможно даже произойдет траверс с одной стороны на другую. Следующий вопрос, всегда сопут­ствующий предыдущему, труднее: можно ли взять Эверест без кислорода? Мне кажется, однако, что мож­но, при тщательной подготовке и благоприятных усло­виях. Только необходимо разбить еще один лагерь, ближе к вершине, нежели наш лагерь IX в 1953 году, потому что на такой высоте человек может пройти за день лишь очень немного. И еще нужно, чтобы выда­лись пять дней хорошей погоды подряд – лишь в этом случае альпинисты смогут пройти от Южного седла до вершины и обратно и остаться живыми. Так что если это когда-нибудь и будет сделано, то явится резуль­татом не только большого уменья, выносливости и тщательной подготовки, но и исключительной удачи. Ибо ни один человек (а иногда, думается, – ни один бог) не властен над погодой на Эвересте.

Собираюсь ли я сам еще совершать восхождения? Отвечаю: на другие, меньшие вершины – да. На Эве­рест – нет. Ходить на гору, принадлежащую к числу подлинных гигантов Гималаев, в качестве сирдара и альпиниста одновременно, неся двойную ответствен­ность, – это слишком много для одного человека, больше таких испытаний в моей жизни не будет. Рань­ше иное дело. В 1953 году я чувствовал, что должен взойти на вершину Эвереста или умереть, и ради такой победы стоило постараться. Теперь же, когда победа завоевана, я не ощущаю ничего подобного ни в отно­шении Эвереста, ни в отношении какой-либо другой горы, сравнимой с ним. Мне сейчас сорок, я не так уж стар, но и не молод, и меня не тянет больше покорять мировые вершины. Конечно, меня влекут к себе горы, потому что горы – этой мой дом и моя жизнь. Мне хочется совершить еще не одно восхождение – с не­большими экспедициями на интересные вершины, с хорошими партнерами. Всего больше мне хочется совершить восхождение с моим дорогим другом Рай­моном Ламбером.

Помимо восхождений, мне хочется путешествовать. Надеюсь посетить Соединенные Штаты, когда эта книга выйдет там. Надеюсь снова побывать в Англии и Швейцарии, где меня так замечательно встречали, хочется повидать еще много мест, где я не бывал. Я чувствую, что многое узнал в путешествиях, причем не только о городах, авиалиниях и географии. Я узнал, что мир велик, что его не охватишь взором из малень­кого захолустья, что повсюду есть и хорошее и плохое, что если люди отличаются от тебя, это еще вовсе не значит, что ты прав, а они не правы. Часто говорят, что жители Запада большие материалисты, чем восточ­ные люди, но не следовало ли бы добавить, что они еще и честнее? Во всяком случае об этом говорит опыт моих встреч с чиновниками и дельцами. Затем, мы на Востоке любим говорить о своем гостеприимстве, однако прием, оказанный мне в Лондоне, заставляет меня прямо-таки стыдиться, когда я сравниваю его с тем, как встречали англичан по возвращении экспе­диции в Катманду.

Эти два маленьких примера вовсе не означают, что я настроен против своего собственного народа – на­против, я горжусь тем, что я индиец и непалец. Однако мне кажется, что предвзятость и национализм принес­ли большой вред. Обида нанесена также и Эвересту, причем отчасти виноват в этом и мой народ. Мир слишком тесен, а Эверест слишком велик, чтобы к ним можно было подходить иначе как с точки зрения понимания и терпимости между людьми – вот самый важный урок, который я почерпнул из своих восхож­дений и путешествий. Каковы бы ни были расхожде­ния между Востоком и Западом, они ничто в сравне­нии с общностью, которая объединяет всех людей мира. Каковы бы ни были осложнения, возникшие в связи с восхождением на Эверест, они ничто в срав­нении с общим делом и общей победой; через полмира я протягиваю руку моим английским партнерам Хан­ту, Хиллари и многим другим и всем их соотечествен­никам.

После взятия Эвереста мой собственный народ отнесся ко мне замечательно. Все отнеслись ко мне очень хорошо. Но, очевидно, как и у всех людей, у меня было и хорошее и плохое, награды и неприят­ности, всего понемногу. Порой толпа вокруг станови­лась такой плотной, а давление таким сильным, что я мрачно думал: нормальная жизнь больше невозмож­на для меня, единственный путь к счастливой жиз­ни – это удалиться вместе с семьей в уединенное место, где можно жить в покое. Но это означало бы поражение и отступление, и я молюсь, чтобы обошлось без этого. Лишь бы меня оставили в покое с полити­кой, тогда все будет в порядке. Лишь бы меня не вертели и не крутили в своих целях, не спрашивали, почему я говорю на том или ином языке, почему ношу индийскую, непальскую или европейскую одеж­ду, почему флаги были именно в такой последователь­ности, а не в другой, когда я поднял их в руке на вершине Эвереста.

Это задевает меня не столько ради меня самого, сколько ради Эвереста: он слишком велик, слишком драгоценен для такой мелочности. Моя самая заветная надежда на будущее – чтобы мне дали прожить мою жизнь с честью и я не опозорил Эверест. Будущие по­коления спросят: «Что за люди первыми взошли на вершину мира?» И мне хотелось бы, чтобы ответ был таким, которого мне не надо стыдиться.

Ибо именно в этом, кажется мне, заключается подлинное значение Эвереста: он высочайшая точка не одной какой-то страны, а всего мира. Он был взят людьми Востока и Запада вместе. Он принадлежит нам всем. И мне тоже хочется принадлежать всем, быть братом всем людям, а не только представителем определенной расы или определенного вероисповеда­ния. Как я сказал в начале своего рассказа, я счаст­ливый человек. У меня была мечта, она осуществи­лась. Все, что мне теперь осталось просить у бога, – это чтобы я оказался достоин того, что выпало на мою долю.

Итак, Эверест взят. Моя жизнь идет дальше. В этой книге я оглянулся на прошлое, но в жизни надо смотреть вперед.

Однажды, только однажды в своей новой жизни я сделал то, что так часто случалось в старой: поднял­ся на рассвете на Тигровый холм у Дарджилинга и посмотрел вдаль на северо-запад. Со мной не было никаких туристов, лишь несколько друзей. Можно бы­ло стоять спокойно и смотреть, как вырастают в утрен­нем свете великие белые пики. Я смотрел, и вот уже я перенесся в другое утро, даже другой год. Вернулось прошедшее, и я стою на холме с семью американски­ми леди и говорю им:

«Нет, не эта – это Лхотсе. И не та – то Макалу. А вот та, маленькая такая».

«Та, маленькая»… Вероятно, странно говорить так о величайшей горе на земле. А может быть, и не так странно и не так уж неверно, потому что что такое Эверест без глаза, который его видит? Велик ли он или мал – это зависит от души человека.