Но почему отряд вошел в город со стороны Нового поселка? А произошло это так.
Заметив в ночи пламя пожара, охватившего пригород, правитель мгновенно составил план действий. Как и патагонцы, он переправился со своим маленьким отрядом через реку, но тремя километрами выше, и пошел через поля прямо на огонь, будто на свет маяка.
Судя по количеству костров, он точно определил, что основные силы противника сосредоточены к югу от города. Следовательно, в районе Нового поселка враг способен оказать лишь слабое сопротивление, преодолев которое остельцы смогут вернуться в Либерию обычным путем.
Последующие события подтвердили правильность расчетов губернатора. Его отряд захватил поджигателей порта в то самое время, когда они, не найдя ничего ценного, в неистовстве разрушали дома. Не встретив ни малейшего отпора и убедившись, что поселок совершенно пуст, захватчики настолько осмелели, что даже не сочли нужным выставить заслоны. Отряд Кау-джера обрушился на них, как гром среди ясного неба. Внезапно раздалась ружейная пальба. Растерявшиеся индейцы обратились в бегство, оставив в руках победителей пятнадцать ружей и пять пленных. Их не стали преследовать — выстрелы могли услышать на том берегу, где находились основные силы противника, а Кау-джер опасался привлечь их внимание. Поэтому остельцы поспешно отступили к Либерии. Стычка продолжалась не более десяти минут.
Неожиданное возвращение губернатора было не единственным сюрпризом, уготованным судьбой ирландцу. Через три дня его ожидало еще более сильное потрясение, повлекшее за собою тягостные последствия.
На этот раз он дежурил с шести часов вечера до двух часов ночи на обрывистом берегу реки, около северного вала. Между валом и участком Паттерсона находилось еще трое часовых. Ирландцу повезло — его самого охраняли со всех сторон.
Когда он заступил на пост, было еще светло, и обстановка показалась ему вполне благоприятной. Но постепенно опустилась ночь, и им овладел привычный страх. Снова он напряженно прислушивался к малейшему шороху, снова озирался по сторонам, пытаясь различить в темноте какие-нибудь подозрительные тени.
Но ирландец ожидал опасность издалека, а она оказалась совсем рядом. Он замер от ужаса, услышав, как в двух шагах от него кто-то тихо окликнул:
— Паттерсон!
Он чуть не закричал, но угрожающий голос шепотом приказал:
— Молчи! — а затем спросил:— Узнаешь меня?
И, так как Паттерсон не мог вымолвить ни слова, невидимый собеседник продолжал:
— Я — Сердей.
Ирландец вздохнул с облегчением: Сердей — свой парень, хотя его появление было совершенно непонятным.
— Сердей? — переспросил он недоверчиво.
— Да… Тише… Говори шепотом… Ты один?… Никого нет поблизости?
Паттерсон, всматриваясь в темноту, ответил:
— Никого.
— Не шевелись! — приказал Сердей.— Стой так, чтобы тебя было видно. Я подползу ближе, но ты не поворачивайся в мою сторону.
Зашуршала трава.
— Вот и я,— сказал он, не подымаясь с земли.
Несмотря на запрещение, Паттерсон рискнул повернуть голову и увидел, что Сердей мокрый с головы до ног.
— Откуда ты взялся? — спросил ирландец.
— С реки… Я с патагонцами.
— С патагонцами?! — изумленно воскликнул он.
— Да. Полтора года назад, когда я покинул остров Осте, огнеземельцы переправили меня через пролив Бигл. Я хотел пробраться в Пунта-Аренас, а оттуда в Аргентину или еще куда-нибудь дальше. Но туземцы захватили меня в пути.
— И что же ты у них делаешь?
— Я их раб.
— Раб! — повторил Паттерсон.— Но ты ведь на свободе?
— Посмотри,— коротко ответил бывший повар.
Ирландец внимательно оглядел его и заметил веревку, привязанную к поясу. Но когда тот пошевелил ею, оказалось, что это тонкая железная цепь.
— Вот моя свобода,— продолжал Сердей,— не говоря уже о том, что в десяти шагах отсюда сидят по горло в воде два краснокожих, которые стерегут меня. Если даже я разорву эту цепь, они сразу же бросятся за мной.
Паттерсона так затрясло от страха, что Сердей заметил это.
— Что с тобой? — спросил он.
— Патагонцы!… — пролепетал перепуганный насмерть ирландец.
— Не бойся, они ничего тебе не сделают, ты им нужен. Я сказал, что рассчитываю на тебя, и они послали меня для переговоров.
— Что им надо? — еле слышно спросил Паттерсон.
Сердей помолчал, не решаясь сразу ответить.
— Чтобы ты пропустил их в город.
— Я?! — возмутился тот.
— Да, ты. Так надо. Послушай, ведь для меня это вопрос жизни или смерти. Когда я попал в плен к индейцам, то стал их рабом, как тебе уже известно. Они всячески мучили меня. Однажды я проговорился, что из Либерии. Патагонцы решили воспользоваться мною, чтобы овладеть городом, о котором много слышали, и обещали освободить, если я помогу им. Ну, ты сам понимаешь, что…
— Тихо! — прервал его Паттерсон.
К ним приближался соседний часовой, решивший поразмяться. Дойдя до границы своего участка, он остановился неподалеку от них и сказал:
— Что-то похолодало к вечеру.
— Д-да… — глухо обронил ирландец.
— Доброй ночи, сосед!
— Доброй ночи.
Часовой сделал полный оборот и исчез во мраке. Сердей продолжал:
— …Ну, ты сам понимаешь, что я, конечно, обещал. Тогда они предприняли этот поход, взяли меня с собой и стерегут днем и ночью. Теперь индейцы требуют, чтобы я выполнил обещанное. Сначала они рассчитывали без труда проникнуть в город, а оказалось, что у них погибло много людей и более сотни захвачено в плен. Это их бесит… Сегодня вечером я сказал, что попробую установить связь с товарищем, который поможет мне. Я узнал тебя издали… Если окажется, что я их обманул,— мне крышка…
Пока Сердей посвящал Паттерсона и свои злоключения, тот размышлял. Конечно, приятно было бы видеть Либерию разоренной, а всех жителей, особенно губернатора, убитыми или изгнанными. Но эта затея казалась слишком рискованной… Осторожный ирландец предпочитал безопасность.
— Чем же я могу помочь тебе? — холодно спросил он.
— Пропустить нас,— ответил Сердей.
— Для этого я вам не нужен,— возразил Паттерсон,— ведь ты же добрался сюда без моей помощи.
— Один человек может проскользнуть незаметно,— ответил тот,— совсем другое дело пятьсот человек.
— Пятьсот!
— Черт возьми! Не думаешь ли ты, что я обращаюсь к тебе за помощью, чтобы совершить приятную прогулку по городу? Для меня Либерия так же ненавистна, как и патагонцы… Кстати…
— Молчи! — вдруг приказал Паттерсон.
Послышались шаги, и вскоре из темноты вынырнули три человека. Один из них подошел к Паттерсону и, приоткрыв фонарь, спрятанный под плащом, осветил на мгновение лицо часового.
