Конечно, нарисованная картина слишком мрачна, чтобы быть полностью правдивой. И все же есть в ней много верного.
— Наша трагедия в том, — говорил мне один нигерийский профсоюзный активист, — что лидеры часто чужды народу, а народ чужд им. Свои знания, свою образованность, оплаченную народом, они обменивают на привилегии, деньги, политическое влияние. Им легче разговаривать с иностранным дельцом, чем с рабочим; с дельцом они говорят на одном языке, с рабочим — на разных. Они разъедены коррупцией.
Впрочем, было бы несправедливо утверждать, что среди этих людей никто не сознавал, сколь глубока пропасть, возникшая между ними и пародом, и не размышлял над тем, как ее преодолеть. Такие люди были. Но существовал и страх перед бедностью, страх перед полицейскими, страх утратить свое общественное положение. Он убивал волю.
И наконец, коррупция…
Примерно в 50 километрах от Лагоса в небольшом местечке расположен крупнейший в Западной Африке рынок орехов кола. Под покосившимися навесами из пальмовых листьев не смолкает шум торговли вокруг корзин с белыми, розовыми и лиловыми орехами. Их продают женщины-скупщицы из окрестных деревень, а покупают шоферы, едущие на север в служебные командировки чиновники, торговцы-оптовики. Упакованные в мешки, орехи укладываются в грузовики и начинают далекий путь на базары северонигерийских городов.
Горькое на вкус ядро ореха кола содержит целый ряд тонизирующих веществ, снимающих утомление и чувство жажды. Может быть, поэтому у многих народов Западной Африки возник обычай дарить этот благословенный, наделенный чудесными качествами орех в знак уважения и признательности. Жених подносит отцу невесты несколько орехов при каждой встрече. Когда крестьянин просит вождя выделить ему землю, он обязан «подкрепить» просьбу корзинкой кола. Ищущий выгодной сделки купец также не должен скупиться на эти горькие, но очень почитаемые орехи.
Западные социологи, изучая причины коррупции в Тропической Африке, любят вспоминать о давней в этих местах традиции взаимных обменов подарками из орехов кола. По их мнению, влияния древних обычаев достаточно, чтобы объяснить распространение взяточничества, казнокрадства, злоупотреблений служебным положением. Но, право, следует защитить орехи — кола от этой клеветы.
В Браззавиле, в квартале Баконго, есть улица, долгое время известная под насмешливым названием «Бульвар способных». В отличие от соседних улочек она застроена домами из кирпича или бетонных блоков. Эти дома были построены в недоброй памяти годы правления аббата Фюльбера Юлу и принадлежали чиновникам, «способным» оплатить цемент, кирпич, алюминиевые листы для кровли. Отсюда и название бульвара.
В шутку браззавильцы говорили, что список адресов этой улицы мог служить справочной книгой казнокрадов и взяточников правительства Юлу. С горечью они добавляли, что конголезская столица в прошлом не составляла исключения. В любой из африканских стран с реакционным режимом существовали или продолжают существовать свои «бульвары способных».
В Абиджане, например, долгое время предметом уличных разговоров были рассказы о том, как для строительства одного из городских дворцов самолетами гнали из Европы мрамор, а потом самолетами же отправляли обратно, потому что хозяину дворца не понравился его оттенок. В Уагадугу, столице Верхней Вольты, одной из самых бедных и отсталых африканских стран, каждый крупный чиновник поспешил отстроить себе особняк и приобрести машину подороже. Наиболее предусмотрительные из казнокрадов переводили деньги на секретные счета в швейцарских банках, причем в иных случаях пример подавался либо самим главой государства, либо его премьер-министром.
Свергнутый президент Центральноафриканской Республики Давид Дако неоднократно пытался покончить с коррупцией. За годы его правления были арестованы десятки префектов и супрефектов — администраторов областей и районов. Но безуспешно. Контролеры его правительства негласно решили не привлекать к ответственности тех, кто растратил меньше 250 тысяч африканских франков.
Эта волна коррупции — характерная черта всех неоколониалистских режимов, и, для того чтобы понять, как достигла она силы, не нужно углубляться в прошлое или в традиции. Достаточно представить атмосферу, создаваемую неоколониализмом в Африке.
Тот же Давид Дако, столь рьяно боровшийся с коррупцией, как-то раз сам обратился к своим согражданам с призывом: «Обогащайтесь!» Что это, непоследовательность? Нет, дело было в другом.
Обращаясь со своей речью к народу республики, президент прекрасно знал, что в стране не существует развитой, политически влиятельной буржуазной прослойки. Как и многие другие находящиеся у власти политические лидеры, Дако понимал, что без этого союзника весь режим будет неустойчив, недолговечен. Эта социальная логика составляла подтекст его речи.
Укрепившиеся в Африке монополии не произносили громких слов, они действовали. Взятки быстро окупались выгодными сделками, правительственными заказами. Поэтому ни один из управляющих крупных европейских компаний не жалел денег на «подарки» или угощения. Весь экономический аппарат монополий дейст-вовал, да и продолжает действовать на континенте как громадная развращающая сила.
Слабость африканской буржуазии волновала не одних президентов. Видные западные дипломаты и государственные деятели также заявляли, что стремятся содействовать росту и укреплению африканской буржуазии. Они обещали займы и кредиты, они также призывали: «Обогащайтесь!».
И многие не оставались глухи к этим обращениям. Государственная казна, куда в виде налогов и иных поборов стекались деньги крестьянина, рабочего, сельского учителя, торговца-разносчика, стала в ряде стран важнейшим средством «перераспределения» доходов. В форме фантастически высоких окладов министров, депутатов парламента, высших чиновников народные деньги уходили в карманы правящей административно-политической верхушки. Те, кому оклад казался недостаточным, сами запускали руку в казну, брали взятки.
Обычно африканский торговец не смел и мечтать о прибылях, которые достигали бы уровня даже не министерского, а, скажем, депутатского жалованья. Сталкиваясь с подобными фактами, многие исследователи социальных отношений в Африке заговорили о возникновении африканской бюрократической буржуазии. Видимо, более правильным было мнение, что в составе всего господствующего класса чиновничество представляло особую группу, верхушка которой в реакционных странах Африки тесно сращена как с иностранным капиталом, так и с местной буржуазией. Именно коррупция служила связующим звеном между тремя силами. Но не только. Чиновники и политиканы торопились вкладывать накопленные ими средства в особенно доходные отрасли экономики, например в домостроение.
