Наконец-то, впервые за многие месяцы, я смогу отдохнуть… Здесь есть мебель! Стол, холодильник… В нашем распоряжении ванна… Но все это ничто по сравнению с тем, что ожидает нас на столе: бутылка эльзасского вина! У меня голова идет кругом, и я уже готов злоупотребить такой сказочной возможностью, однако важные метрдотели в тюрбанах с такой церемонностью наливают мне драгоценную жидкость, что я поневоле возвращаюсь к правилам хорошего тона. Приятный сюрприз: я смогу пользоваться кроватью. Мы собираемся пробыть здесь до 11 июля включительно. Для меня это означает три дня полного отдыха и хорошего питания, для моих товарищей – три дня на осмотр этой сказочной столицы.
Катманду – центр жизни всего Непала, колыбель страны. Мои товарищи собираются в город. Перед уходом Удо "снимает кожуру" со всех четырех ран и просит меня побыть несколько часов без всяких повязок. Однако это нелегкая задача! Нельзя ни к чему прикасаться, нужно лежать, задрав руки и ноги, и тщательно оберегаться от мух и комаров. В таком положении время тянется медленно, и к тому же я очень боюсь этих насекомых, носителей всевозможной заразы. Мухи здесь огромные, с красным брюшком; они прилипают, как пластырь, и согнать их невозможно. Мои опасения вполне оправдались: в Дели, перевязывая меня, Удо обнаружил, что в ране на ноге кишат черви. Как только к ним приближался пинцет хирурга, они немедленно исчезали в глубине. Пока мы добрались до Парижа, они выросли до громадных размеров, толщиной с вязальную иглу… их было не меньше 200 граммов. Я пережил ужасное потрясение! Мысль, что ничто меня не пощадило, приводила меня в отчаяние. Это ужасное зрелище навсегда врезалось мне в память, несмотря на утешение Удо, утверждавшего, что черви очищают раны лучше любого современного лекарства. Говорят даже, что в некоторых случаях ими специально заражают раны.
Мои товарищи в восторге от своей экскурсии. Им удалось осмотреть множество пагод, украшенных резьбой по дереву, исключительно оригинальные статуэтки, напоминающие о том, что Непал пережил расцвет искусства.
На следующий день – подготовка к большому дурбару[116].
Нуаель объясняет нам порядок церемонии, которая в конце дня состоится во дворце. Сперва будет официальная часть, затем прием примет более интимный характер. Мы все взволнованы. Об этом большом дурбаре нам уже давно прожужжали все уши. Прежде всего необходимо быть точным! Ни минутой раньше, ни минутой позже, этикет соблюдается строго. За исключением Кристиана Беля, который будет одет в мундир советника посольства, все остальные должны облачиться в пресловутые белые смокинги, которые мы таскаем с собой от самого Парижа. Из альпинистов, из путешественников мы должны за несколько минут превратиться в светских людей, и более того – в придворных!
– Мои брюки помяты, – жалуется Удо.
– Отдай их выгладить, – отвечает Ишак. – О дьявол! В жизни мне не продеть этих запонок!
– Я готов! – кричит наш дипломат Нуаель.
Надо мной хлопочет парикмахер, на этот раз более деликатный, чем в Тансинге. Ему удается меня побрить, не порезав, – по-видимому, это величайший артист, так как мое лицо – лишь кожа да кости.
В назначенный час на двух огромных машинах мы въезжаем за ограду дворца. У входных решетчатых ворот салютуют гурки. За великолепной аллеей во французском стиле расположено озеро; мы медленно его огибаем.
Приближается конница: целое соединение, мчащееся рысью. Всадники в красной одежде, с висячими усами, вооружены пиками. Выезжаем на цементированную площадь и останавливаемся перед дворцом магараджи. Мои друзья быстро выходят из машин и распоряжаются, чтобы за мной прислали носилки. Подбежавшие солдаты помогают меня усадить. Мы поднимаемся по лестнице. Его высочество магараджа Непала идет нам навстречу, одетый в белый мундир, усеянный множеством необычайных орденов и редчайших драгоценностей. Его головной убор украшен крупными драгоценными камнями, среди которых выделяется феноменальный бриллиант диаметром в добрый десяток сантиметров. Усы в стиле императора Франца-Иосифа делают внешность магараджи еще более величественной.
Он подходит ко мне с благожелательным видом, с отеческим добродушием во взоре. Я почтительно приветствую его на индийский манер, складывая вместе свои перевязанные руки. Он говорит, что рад принять нас во дворце, счастлив поздравить меня и моих товарищей. Мы вместе с ним поднимаемся по лестнице и входим в громадный, залитый светом зал. Вокруг толпятся королевские вельможи, на нашем пути ряды расступаются. Магараджа приказывает поставить мои носилки таким образом, чтобы мне была хорошо видна вся церемония. Я с удивлением смотрю на окружающих: все одеты в такие же белые мундиры, как у магараджи, правда, не столь роскошные. Ослепительно сверкают изумруды, бриллианты, рубины. Как-то странно, что в наш век еще существуют такие баснословные сокровища.
Так как мы прибыли на несколько минут раньше, чем полагалось, у меня еще есть время как следует разглядеть выстроенных в порядке старшинства наследных принцев. Их примерно пятнадцать. Они сидят безмолвно, неподвижно.
Официальный пост магараджи, должность премьер-министра, передается им по наследству, в соответствии с очень строгими правилами, своим братьям или сыновьям. Король Непала почти никогда не показывается своим подданным. Он олицетворяет духовную власть. Справа, строго по рангу, сидят принцы, одетые в такие же сверкающие мундиры, затем министры, высшие офицеры армии – словом, вся непальская знать и именитые лица. Сидящий рядом Ишак шепчет:
– Потрясающе! Как ты себя чувствуешь?
– Ужасно… Мне кажется, я долго не выдержу.
Действительно, стоило мне принять вертикальное положение, как сквозь повязки начал просачиваться гной. Ишак тоже в затруднительном положении: этикет здесь весьма строг, один из самых строгих в мире, и лицу, удостоенному приема во дворце, не полагается выполнять обязанности фотографа. Но в этой стране фотография пользуется громадной популярностью, и присутствующие смотрят сквозь пальцы на нарушение этикета. Время от времени вспыхивает магний: Ишак исподволь фотографирует. Затем он вновь становится "приглашенным". Официальные придворные фотографы возятся с колоссальными аппаратами на штативах, которые они устанавливают так тщательно, как будто боятся, что в случае неудачи им отрубят голову.
На Ишака они посматривают со снисходительным видом. "Какой-то любитель… – думают они. – Нельзя же сделать снимок на лету!"
Кристиан Бель поднимается и обращается к магарадже с речью на английском языке. От имени Франции он благодарит магараджу за данное нам особое разрешение посетить Непал.
