— Я пойду в ближайшую деревню и раздобуду лошадей, заплатив за них хорошую цену, — предложил господин Серж. — Если Ортик проводит меня…
— Да, конечно, — ответил Ортик, — я готов идти в любую минуту.
— Видимо, — добавил господин Каскабель, — у нас нет другого выхода…
Именно так они и решили поступить в тот же день, но, ко всеобщему изумлению, в восемь часов утра на опушке поляны по. явились два оленя.
Первым заметил их Сандр.
— Отец! Отец! — закричал он. — Вот они! Они вернулись!
— Живые?
— Во всяком случае, не похоже, что их сожрали, ведь они передвигаются…
— Если только… — вставил Клу, — им не оставили одни ноги!
— Ах! Хорошенькие, миленькие мои олешки! — обрадовалась Наполеона. — Сейчас я их расцелую за это!
Она подбежала к оленям, обняла за шею и от всей души расцеловала.
Но два оленя никак не вытянули бы тяжеленный фургон. К счастью, вскоре показались и другие. Через час собрались четырнадцать оленей, переживших эту страшную ночь.
— Да здравствуют королевские олени! — крикнул сорванец Сандр; разумеется, в этом возгласе не содержалось ничего монархического.
Не хватало только шести животных. Видимо, они стали жертвами волков до того, как разорвали путы; их останки нашли неподалеку от поляны. Остальные четырнадцать оторвались от преследователей; затем инстинкт привел их обратно в лагерь.
Легко представить, какой теплый прием ожидал умных домашних животных. С ними экипаж возобновит свой путь через Урал. Если что, то им помогут пятеро сильных мужчин и Сандр, а господин Каскабель осуществит свою мечту: триумфальный въезд в Пермь.
Его огорчало только то, что «Прекрасная Колесница» лишилась своей привлекательности: доски боковых стенок исцарапаны, а местами искорежены клыками и когтями свирепых таежных хищников. Впрочем, еще раньше бури и непогода обесцветили и удалили позолоту с ее некогда роскошного фасада, изношенного тяготами путешествия. Эмблема Каскабелей наполовину стерлась от дождей и метелей. В результате фургон стал неузнаваемым. Сколько теперь понадобится мастерских мазков кисти, чтобы вернуть некогда прекрасной колеснице ее первоначальный блеск! А пока все старания Корнелии и Клу оставались напрасны и не давали никакого эффекта.
В десять часов оленей вновь запрягли, и удар кнута направил их на запад. Предстоял довольно крутой подъем, а потому мужчины пошли пешком.
Погода стояла прекрасная, на возвышенности жара ослабела. Но сколько раз приходилось помогать упряжке, высвобождать колеса, увязавшие в рытвинах до половины, придерживать на крутых поворотах узкого перевала слишком громоздкую для такой дороги «Прекрасную Колесницу», грозившую задеть передком или кормой за скальные выступы.
Уральские ущелья не являются творением рук человеческих. Природа с помощью водных потоков проложила сквозь скалы извилистые расщелины. На дне Печорского ущелья поспешала на соединение с Сосьвой небольшая речка. Иногда ее русло расширялось и оставляло только узкую зигзагообразную тропинку. Здесь склоны поднимались почти отвесно, открывая скалистую основу, хорошо различимую под защитным слоем мха и лишайников. Затем откосы становились пологими и ощетинивались соснами, кедрами, березами, лиственницами и другими растениями, типичными для Северной Европы. А вдалеке вырисовывались затерянные в облаках белоснежные вершины, питавшие водные потоки этой горной системы.
В течение всего первого дневного перехода маленькая труппа ни с кем не повстречалась; по всей видимости, Печорский перевал не привлекал путников. Ортик и Киршев как будто хорошо ориентировались в этих местах. Правда, два-три раза на развилках они вроде бы сомневались, какое направление лучше принять. Тогда они останавливались и неслышно переговаривались, что ни у кого не зародило подозрений, так как никто ни на йоту не сомневался в их добропорядочности.
И все-таки Кайетта по-прежнему незаметно наблюдала за моряками. Таинственные беседы и странные взгляды, которыми они обменивались, все больше возбуждали ее недоверие. Однако у злоумышленников и мысли не возникало, что у юной индианки есть повод следить за ними.
Вечером господин Серж выбрал место привала на берегу речушки. Поужинав, господин Каскабель, Киршев и Клу-де-Жирофль взялись дежурить по очереди. После тяжелого дня и переживаний предыдущей ночи прежде всего часовые старались не заснуть на посту.
Наутро — снова подъем по ущелью, которое становилось более узким. Те же трудности, что и накануне, потребовали таких же усилий. В результате удалось одолеть за сутки только два-три лье. Но подобная скорость в горной местности вполне устраивала путешественников и входила в первоначальные расчеты.
Господин Серж и Жан не раз порывались начать преследование великолепной дичи в лесных теснинах, спускавшихся к перевалу. В зарослях то и дело мелькали лоси, лани и заячьи семейства. Корнелия ничего бы не имела против свежатины. Но хотя дичи было полным-полно, во время отражения ночной атаки волков все патроны практически вышли, а новые раздобыть удастся только в ближайшем городе. Поэтому ружья оставались в чехлах, и Ваграм с укоризной смотрел на хозяина, словно хотел сказать: «Так что, займемся мы сегодня делом или так и будем дурака валять?»
И все-таки однажды огнестрельное оружие едва не пригодилось.
В три часа пополудни «Прекрасная Колесница» следовала по каменистому речному руслу, как вдруг на другом берегу появился огромный медведь.
Зверя приветствовал оглушительный лай собак. Присев на задние лапы, медведь удивленно покачивал громадной башкой, разглядывая необычный караван.
Намеревался ли косолапый атаковать? Смотрел ли он на упряжку и людей с вожделением или с любопытством?
Жан приказал Ваграму и Маренго замолчать, рассудив, что лучше не раздражать зверя понапрасну, поскольку путники почти безоружны. Зачем ссориться со скорее всего дружелюбным мишкой? А вдруг придется переправляться на другой берег, что тогда?
Люди и медведь миролюбиво проводили друг друга взглядами, как путники, которые разъезжаются на большой дороге, и господин Каскабель со вздохом произнес:
— Какая жалость, что нам нельзя захватить в плен этого уральского Потапыча! Какой заметной персоной он стал бы в нашей труппе!
Но как предложить косолапому ангажемент? Впрочем, медведь явно предпочитал лесную свободу вольной бродячей жизни: поднявшись, он кивнул, как бы на прощание, бурой головой и засеменил восвояси.
Будучи хорошо воспитанным молодым человеком, Сандр, сняв шляпу, ответил ему изысканным поклоном, тогда как Жан предпочел бы проводить мохнатого прохожего метким выстрелом из ружья.
