Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Ознакомительная версия.

Представители социальных низов охотно верили, что нестабильность порождает гениев. Одно плохо: бедняки уж очень уставали от постоянной несоразмерности усилий, затрачиваемых для решения проблем, и получаемых результатов. Как сказала одна девочка в Аннавади: «Что мы только не пробовали, но мир по-прежнему враждебен к нам».

Три раза в неделю Абдул проходил через крошечную калитку в стене колонии Донгри. И каждый раз он искал глазами Наставника. Ему так хотелось поведать учителю о чиновнице, которая пыталась обмануть его родителей, и о том, как хорошо шел судебный процесс, пока не заменили судью; а также рассказать, как полиция разорила их семейный бизнес. В Аннавади Абдул так часто врал о своих особых отношениях с Наставником, что сам поверил, будто тому интересно следить, как продвигаются дела у его подопечного.

Однако встретиться с учителем мальчику все не удавалось. Он расписывался в журнале и снова выходил на улицу, думая, как бы потянуть время и не возвращаться сразу в Саки-Нака, где его ждали одни разочарования. У него не получалось заработать на жизнь себе и своей семье. Однажды, чтобы взбодриться, он решил пройтись пешком от детской колонии до легендарной мумбайской мечети Хаджи Али[103]. Идти до нее было примерно час.

– Я сильно не задержусь, – уверил он мать. – Мне просто нужно побольше двигаться, чтобы лучше работало сердце.

Мечеть, а также мавзолей Хаджи Али, находились на островке в Аравийском море, связанном с материком длинной каменной дамбой. Перед Абдулом двигалась толпа паломников. В воздухе стоял туман от взметаемых морем соленых брызг, и оттого мальчику мерещилось, что головы женщин в темных покрывалах впереди – это сотни черных воздушных шаров, медленно плывущих через перешеек навстречу сверкающему куполу мечети. По обе стороны дороги сидели за раскладными столиками торговцы, продававшие крашения из соленого теста и пластмассовые водяные пистолеты. Небеса были покрыты легкими перистыми облаками, похожими на крылья чаек. Вид был прекрасен, как на картинке в календаре на урду, некогда висевшем у Хусейнов в доме.

И тут Абдул заметил то, чего никогда не увидишь в красивых фотокалендарях.

Площадь у самой мечети была запружена одноногими попрошайками. Впрочем, безногие здесь тоже были. Они заполонили все пространство: одни стояли на коленях, другие простерлись на земле, третьи голосили, причитали и рвали на себе одежду. Казалось, будто вместе собралась добрая сотня безумных клонов Фатимы.

Абдул бросился прочь, подальше от Хаджи Али. Дело не в том, что ему неприятно было смотреть на всех этих увечных. Смятение в его душе имело совсем иную природу. Он вдруг понял, что не сможет жить спокойно, пока суд не объявит его невиновным. Правосудие должно признать, что он не нападал на женщину-инвалида, не душил ее и не вынуждал покончить с собой жестоким и страшным способом.

Абдул мог взять себя в руки и подавить любые свои желания и стремления, но не это. Он хотел, чтобы все знали: он лучше и чище, чем та грязная вода, в которой он обитает. Приговор должен был подтвердить всем, что он кристально чист, как лед.

Айша мечтала уехать из Аннавади и для осуществления своего плана испробовала много разных способов. Но в начале 2009 года она поняла, что все придуманные ею пути бегства вели в тупик. Она почувствовала тоску и опустошенность. Может, силы покинули ее, потому что недавно ее ударило током? Или радость жизни ушла оттого, что умерший недавно, так и не собрав денег на операцию, господин Камбл мог перед смертью послать проклятие в ее адрес? Вскоре после кремации его вдова, симпатичная женщина, которой покойный супруг оставил только долги, увела у Айши одного из ее самых полезных и ловких любовников.

Конечно, такое с Айшой уже случалось. Бывало, что мужчины бросали ее ни с того ни с сего. Но раньше ей как-то легче было справляться с обидой: она загоняла чувства глубоко внутрь, старалась не давать им воли и тут же бралась за какое-то новое дело, так что суета отвлекала от мрачных мыслей. Ей даже нравилось снова и снова искать ответы на вечные вопросы: «Что бы еще попробовать? Кого бы еще попробовать? Что же будет дальше?» Но сейчас они лишь служили напоминанием, что все предыдущие ответы были неверными. Золотые мечты растаяли, а за ними оказалась одна мерзость.

Главной причиной провала было то, что она так неразумно делала ставку на Субхаш Саванту. Вскоре после пышного празднества Навратри, устроенного ею в Аннавади, главу округа с позором прогнали с должности. Суд признал документы о его принадлежности к низшей касте поддельными. Но это было не единственным разочарованием. Список неудач был длинным. Затея с бакалейной лавкой, на которую она получила правительственную ссуду, надеясь, что муж будет торговать прямо у дома, не удалась. Да, она добилась статуса старосты, но это лишь прибавило ей утомительных обязанностей, а никакой особой прибыли от своего положения она пока не получала. Манджу так и не стала страховым агентом, продающим полисы представителям элиты. И выгодный жених тоже пока не нашелся. Поиск квартир для «левого» бизнеса полицейских из участка Сахар не принес существенных комиссионных. А сколько еще было придумано схем и сколько времени потрачено на их реализацию? Но все они в конце концов завершались крахом.

Сейчас в стране полным ходом шла избирательная кампания перед парламентскими выборами, и Айша должна была активно заниматься агитацией в трущобах. Руководство Шив сены звонило по пять раз на дню, чтобы напомнить ей об этом. Новый глава округа, представитель партии Национального конгресса, тоже связался с ней по телефону. Чтобы привлечь симпатии обитателей трущоб, он вымостил майдан красивым камнем, а также установил здесь мемориал из черного мрамора в честь своего политического движения. Теперь ему нужна была помощь Айши: ее влияние в Аннавади было довольно большим, и это для него было важнее, чем узкие рамки политической лояльности.

Но она не желала связываться с очередным политиком, особенно с учетом того, что он принадлежал к конкурирующей партии. Делать ничего не хотелось: сидеть бы дома и плакать. Возвращаясь после уроков в начальных классах, она укутывалась в плед и бормотала себе под нос стихотворение на маратхи, которое увидела недавно на доске объявлений в Манхурде[104]. Оно так ей понравилось, что она переписала его на листок:

Манджу с беспокойством смотрела, как мать целыми днями лежит, свернувшись калачиком. Но о причинах ее тоски она не спрашивала – и так догадывалась. Вначале девушка качала головой:

Ознакомительная версия.