слышен в Церматте, и через полтора часа многие жители были сбиты с ног сильным толчком и серьезно ранены обледенелыми кусками мяса мула». Но все это забавная чушь: в реальности Риффельберг — вовсе не гора, а гостиница, расположенная выше Церматта, до которой легко дойти по дороге. Если идти пешком, то на путь до нее от Церматта потребуется три часа (пародийно-героическое путешествие Твена заняло семь дней); сбиться с дороги невозможно (экспедиция Твена немедленно заблудилась, стоило ей только выступить в путь); и проводники совершенно не нужны (у Твена их было семнадцать).
Далее в той же книге объектом столь же сатирического восхождения становится Монблан — во-первых, рассказ идет о покорении вершины «по телескопу» из Шамони: при этом нужно «позаботиться о двух вещах: о выборе тихого ясного дня и о том, чтобы не платить вперед за телескоп. Бывали случаи, что при получении денег вперед телескописты заводили таких легкомысленных людей на вершину и оставляли их там на произвол судьбы». Затем в рассказе говорится о виде, открывающемся с вершины и объемлющем череду выдуманных пиков — Вобблегорн, Иодельгорн, Фудлегорн, Диппергорн, Ботлегорн, Садлегорн, Шовельгорн, Паудергорн, а также линию Гатских, Юббельпорских и Аллеганских гор, вдобавок ко всему: «На юге высился дымящийся шпиль Попокатепетль (в действительности — вулкан в Мексике) и недоступные возвышенности несравненного Скраблегорна. На западе-юго-западе словно дремали в пурпурном сиянии великие Гималаи». Эта мешанина из названий вершин, нашпигованная витиевато-скучными пассажами, великолепным образом высмеивает рассказы десятков настоящих горовосходителей, которые писали о видах с покоренных ими вершин.
Возвращение к Женевскому озеру
В Альпах много озер. Но в Женевском озере — имеющем форму полумесяца, с лазурно-голубой водой, — есть нечто особенное, что ставит его особняком от всех прочих. Озеро, которое по-французски называется Леман, расположено между Францией и Швейцарией. На северной стороне оно обрамлено полосой шикарных утонченных швейцарских курортов, таких как Монтре и Веве, где виллы стоят на склонах выше аккуратных садиков, которые окаймляют собственно берег озера. Центром притяжения на противоположном берегу является не менее утонченный курортный город Эвиан с его минеральными водами, один из наиболее известных бальнеологических курортов Франции. Восточнее Лозанны и Эвиана озеро окружают подлинно альпийские ландшафты — увенчанные снежными шапками горы, блистающие над тихими водами в лучах солнца, а вверх от Монтре идет горная железная дорога, проложенная мимо террасированных виноградников в сторону горнолыжных курортов Бернского Оберланда.
Сама Женева имеет репутацию, скорее, стерильно-скучного города (не говоря уже о том, что жизнь тут очень недешева): в письме своей сестре русский писатель Достоевский назвал Женеву «городом скучным, унылым, протестантским, тупым и с жутким климатом, но очень подходящим для работы». В Женеве располагаются руководящие органы Организации Объединенных Наций и десятков международных комитетов и организаций, и это — мир, а не горы, и потому ему в этой книге уделено мало внимания. Но само озеро божественно прекрасно. На протяжении двухсот лет писатели и художники приезжали сюда: у истоков этой моды, возникшей в начале XIX века, стояли Байрон и Шелли, и в результате с Женевским озером оказались связаны многие известные имена, в том числе и таких знаменитостей, как актеры Чарли Чаплин, Ричард Бартон и Одри Хэпберн, писатели Эдвард Гиббон, Т. С. Элиот, Генри Джеймс и Виктор Гюго, а из «звезд» не столь давних лет — певец Фредди Меркьюри. Многие приезжают сюда отдохнуть в покое или под старость, кое-кто здесь и оканчивает свои дни; их привлекает сюда яркое солнце летом, ласковые легкие ветерки зимой, чудесные окрестные виды, материальное изобилие и роскошь, а также художественные выставки, литературная традиция и эксклюзивность фешенебельных курортов. В своей книге о Швейцарии, увидевшей свет в 1950-х годах, Джон Расселл писал: «Здесь и только здесь эти высокопоставленные плуты, пережившие всех и вся, эти павлиноглазки западной цивилизации могут продолжать наслаждаться вечным июлем своего праздного существования». Прошло больше полувека, но достаточно лишь одного взгляда на почтенных, изысканно одетых, говорящих вполголоса жителей городков на берегу озера, чтобы удостовериться, что слова Расселла до сих пор верны.
Вид на Монтре с Женевского озера.
Фото О. Королевой
И еще озеро окутывает необычайно меланхолическая атмосфера. Трудно определить ее точную природу: вероятно, дело в громадных унылых отелях, выстроившихся вдоль берега и все еще цепляющихся за тайную гордость былой эпохи утонченности и почтительности, которая ныне практически исчезла; или, может статься, виной тому ощущение мимолетности жизни: в конце концов, люди ведь приезжают сюда умирать или выздоравливать — на берегах озера, купающихся в прохладном воздухе и убаюканных мягким светом.
Где, как не в Веве, лучше всего проникнуться этой атмосферой свинцового безмолвия, ведь именно этот курорт тонкая наблюдательница Анита Брукнер сделала местом действия своей повести «Отель “У озера”». Хотя в книге Веве и Женевское озеро ни разу прямо не упомянуты, приведенные в повести описания пика Уш, громоздкой скалистой горы, смотрящей на курорт напротив озера, и «костлявого силуэта развалин замка тринадцатого века», который может быть лишь Шильоном, подсказывают, что ее действие происходит только там и нигде больше.
Героиня повести — Эдит Хоуп, одинокая женщина среднего возраста, высокомерная и осмотрительная, «автор любовных романов, выходящих под гораздо более звучным псевдонимом, чем ее собственное имя». Книга начинается с того, что Хоуп приезжает в гостиницу на берегу озера. Туристический сезон окончился, и озеро, казалось, растворилось в серой пелене, пик Уш затянут легким туманом — «темносерая громада», встающая из неподвижных вод. «Стоял конец сентября, и сезон подошел к концу» — так начинается описание курорта.
«Туристы разъехались, цены упали, и приезжих не соблазнял этот прибрежный городок, чьи жители, изначально не склонные к общительности, нередко и вовсе впадали в молчание из-за плотных туманов, которые опускались на несколько дней, а потом внезапно рассеивались, являя взору обновленный ландшафт, пестрый и непредсказуемый, — скользящие по озерной глади лодки, пассажиров на пристани, рынок под открытым небом... Ибо это была земля бережливо сбираемого в закрома изобилия, земля, подчинившая себе своеволие человека и не сумевшая совладать только со строптивой погодой... Городок [Веве] готовился залечь в долгую спячку. Зимой сюда не приезжали: здесь было слишком уныло, слишком далеко до снегов, слишком мало красот, чтобы привлечь отдыхающих».
Все постояльцы отеля «У озера» были определенного возраста и обладали определенной утонченностью и стилем; все они приехали отдохнуть или восстановить пошатнувшееся здоровье. «Само собой разумелось, что они будут отвечать требованиям отеля в той же мере, в какой отель соответствует их ожиданиям... В то время как молодое разноплеменное поколение
