пространными речами и предупреждал своего врача, чтобы тот при встрече с ней «говорил как можно меньше и только тогда, когда она к нему обратится. Она встречалась со всеми, и после Гёте, Шиллера и Наполеона мы все стоим куда ниже». Сама же мадам де Сталь была широко известной писательницей и выступала особенно непримиримым критиком Наполеона; она умерла в 1817 году в возрасте пятидесяти одного года. В настоящее время старый дом принадлежит ее потомку, графу Оссонвиллю, который бывает тут наездами, но разрешает любопытным туристам посещать свое родовое гнездо. Если вы совершите сюда вылазку, то пройдете через ворота из кованого железа, на которых по-прежнему красуются буквы NC — монограмма Жака Неккера и его жены Сюзанны Кюршо; миновав внутренний дворик, окажетесь в комнатах, обставленных превосходными образчиками мебели XVIII века и украшенных изящными китайскими обоями.
Северный берег озера между Коппе и Женевой застроен тихими и очаровательными деревнями. Одна из них, Колонии, приобрела себе литературное имя во времена расцвета «Парламента европейского мнения» мадам де Сталь, который почти всегда заседал чуть дальше по побережью. Тут в 1639 году побывал поэт Джон Мильтон, а почти двести лет спустя на виллах Колоньи нашли себе временное пристанище Байрон и Шелли, которые проводили время в лодочных прогулках по озеру, в беседах и творческих исканиях; именно здесь Байрон сочинил несколько частей «Паломничества Чайльд-Гарольда», а у Мэри Шелли родился замысел «Франкенштейна». Сегодня это место известно как «Беверли-Хиллз Женевы», так как его облюбовали для своих резиденций многочисленные мировые кинозвезды и знаменитости. (В городской «Библиотеке Бодмериана», фонды которой насчитывают 160 000 томов, хранятся один из немногих дошедших до нас экземпляров «Библии Гутенберга» и самый старый из сохранившихся экземпляр Евангелия от Иоанна.)
Направляясь вдоль берега озера на восток от Колоньи (хотя из-за того, что озеро имеет форму полумесяца, двигаться, скорее, придется на север), путешественники проезжают по прибрежной железнодорожной ветке мимо Коппе в Селиньи, также тесно связанных с кинематографом. Здесь провел последние месяцы своей жизни актер Ричард Бартон — на вилле Пэй де Галле («Земля дубильных орешков»), названной так в честь его родного Уэльса; это весьма скромный дом, и Бартон похоронен в столь же скромной могиле в деревне Вье-Симитьер. Далее, в Толошеназе, где озеро становится шире, находится домик Одри Хэпберн: она жила здесь с 1963 года и до самой смерти в 1993 году. В доме был прелестный музей великой киноактрисы, в экспозиции которого представлены обе полученные ею статуэтки премии «Оскар», личное письмо Сэмюела Голдвина и то самое черное платье, которое она носила в фильме «Завтрак у Тиффани». (В 2002 году музей закрыли по инициативе ближайших родственников Хэпберн, заявивших, что он становится чересчур коммерциализированным.)
Женевское озеро у Лозанны.
Фото О. Королевой
В десяти километрах от Толошеназа склоны, поднимающиеся от берега озера, становятся круче, и в поле зрения во всем своем великолепии вырастают горы, окружающие восточную оконечность озера. На северном берегу, среди поистине альпийских ландшафтов, красуется Лозанна, один из самых живописно расположенных городов Швейцарии. Это старинный город, с римскими развалинами у самого озера, но за столетия городской центр переместился вверх по склону, и в настоящее время кафедральный собор, железнодорожный вокзал и старый город стоят на череде террас, ступенями поднимающихся от садов и променадов, что протянулись вдоль кромки воды. (Ив результате это, должно быть, единственный город в мире, где поезда используют третий, зубчатый рельс.)
Викто Гюго дал удачное описание вида на город, открывающегося с террасы у собора, и он нисколько не изменился с того времени, как писатель тут побывал: «Над крышами я видел озеро, над озером — горы, над горами — облака, а над облаками — звезды. Это походило на лестницу, и душа моя овладевала новыми высотами, устремляясь, словно по ступеням, по уровням этого города». В настоящее время Лозанна сочетает в себе консерватизм курорта и культурного центра с отчетливым авангардным привкусом: остроты добавляют расположенный тут университет (самый большой в Швейцарии) и проведение таких экстравагантных мероприятий, как ежегодные международные соревнования по катанию на роликовых коньках, когда в город съезжаются сто тысяч роллеров. У англичан Лозанна всегда пользовалась большой популярностью, и к 1900 году в городе жили сорок отставных английских полковников. Здесь также действовало четыре англиканских церкви, многочисленные английские школы, были площадка для крикета и английская библиотека, где подавали плотный ужин с чаем. Поэтому не удивительно, что в середине XIX века Чарльз Диккенс, совершавший вместе с семьей продолжительное путешествие по континентальной Европе, решил остановиться в этом городе на несколько недель.
Диккенс оставил описание Лозанны и округи в своих воспоминаниях «Путешественник не по торговым делам» (в главе «Путешествие за границу»). Он вспоминал: «В один ясный солнечный день [в 1846 году] я прибыл на лозаннский берег Женевского озера, где стоял, глядя на яркие синие воды, на ослепительную белизну вздымавшихся над ними гор и на колыхавшиеся у моих ног лодки со свернутыми средиземноморскими парусами, которые казались гусиными перьями, вроде того, что сейчас у меня в руке, только выросшими до невероятных размеров». У него была привычка проходить в день по десять миль, неспешно и подробно обдумывая книги, над которыми он работал, и только потом излагать свои замыслы на бумаге. Диккенс обнаружил, что сельская местность вокруг Лозанны была «зеленой и тенистой от листвы деревьев... с множеством глубоко прорезанных узких долин и маленьких рощиц, и яркие полевые цветы росли в изобилии». В самом городе он с радостью увидел, как много торговцев книгами толпится «на крутых, будто волнами идущих вверх и вниз улицах». В Лозанне писатель начал работу над романом «Домби и сын», при возможности читая его части своим друзьям, в том числе и Теккерею, который потом вспоминал, как собрат-романист угощал его бисквитами и вином «Либфраумильх». Действие романа, происходящее в мрачных фабричных городках севера Англии, будто специально отнесено как можно дальше от солнечных окрестностей Лозанны.
Диккенс — не единственный писатель, чье имя связано с городом. В 1780-х годах в доме рядом с площадью Святого Франциска жил английский историк Эдвард Гиббон, там он писал свой знаменитый труд «История упадка и разрушения Римской империи». Судя по всему, от Лозанны у него осталось впечатление, совершенно отличное от того, какое город производил на последующие поколения писателей. Гиббон писал: «Неестественность есть первородный грех [Лозанны]... неестественность богатства, знатности и интеллекта — первые два здесь очень часты, а последнее — крайне редко». Значительную часть «Шильонского узника» Байрон создал в
