Но погода… Ничего подобного не видели в Гималаях ни до, ни после! Даже на высоте 7000 м шел дождь, в крайнем случае, дождь со снегом. К такому не были готовы ни мы, ни наши высотные палатки. Сейчас, конечно, и конструкции другие, и материалы. А в 1990-м — «голь на выдумки хитра» — накрывали палатки полиэтиленовой пленкой. На высотном восхождении! На самом трудном в мире маршруте! Вообще, о снаряжении, с которым мы шли на «маршрут XXI иска», лучше всего расскажет эпизод из дневника участника нашей экспедиции днепропетровца Владимира Хитрикова. Сам я дневника не вел, о чем горько сожалею. Володя пишет: «Сегодня, когда разбирали снаряжение, увидели приближающихся французов (Пьера Бегина и Кристофа Профита — СБ.). Туркевич скомандовал: «Так, все собираем, а то стыдно». Наверное, уже лет 20 никто не ходит с тиковыми спальниками на восьмитысячники… Но что поделаешь? Что есть, с тем и приходится идти».
Дожди заливают, но время не ждет. Нужно идти. И шли — под дождями, снегами. Лавировали между лавинами. Был случай, когда лавина, к счастью, уже на излете, догнала Лешу Макарова с Володей Каратаевым. Каратаев успел прыгнуть в ледовую трещину. Лавина перелетела через него. Лешу засыпала по пояс. Цитирую Володю: «… до этого мы ходили в горах разные маршруты, стены, и у каждой была какая-то специфика, изюминка. Тут лед необычный, там скалы с сюрпризами или снег сложный… А на Лхоцзе было все. Все, что ты за свою жизнь проходил, набирался опыта и вот тебе, пожалуйста — и это, и это, и вот это, и вот то. И лазание там уже, считай, почти по вертикальной стене, на высоте выше 7000 метров. Надо было из глубин весь свой опыт достать; все, что ты в горах делал, чтоб живым вернуться. А летело там постоянно. И были участки технически сложные и очень опасные. Низ весь пробивался — такие лавины со стены! Я вот несколько раз попадал в лавину — страшно. Во втором выходе… Ну, знаешь: первая группа выходит, отработала, спускается, отдыхает, вторая дальше, третья и т. д. Нормальный рабочий режим, процесс, все отработано до автоматизма. Ребята спускаются и — там такая большая фотография висела — отмечают, что там, где, какие скалы; что надо, что не надо, что в первую очередь поднести…
И вот мы свое отработали — Ринат Хайбулин, я, Сергей Бершов, Макаров — и пошли в базовый лагерь. Низ — это лавинные конуса, сборники, потом рантклюфты (трещины между горой и снегом или льдом — СБ.), потом снежный склон, лавинные желоба, мощные такие… Я последний иду по склону. А если представить профиль — склон идет, снег, лед, над ним — облака, а сама стена еще выше, ее не видно вообще, она куда-то в пространство уходит. И вот я полжелоба прошел, ребята уже спустились — видно, как они на морене переодеваются, маленькие такие… И вдруг слышу то ли шелест, то ли шипение — и мужики закричали. А что — понять не могу. Склон снежный, уходит вдаль. Впереди трещина, ну, там мостики через нее есть… Я оглядываюсь и вижу: из-за облаков лавина летит, пробивает облака… И я стою, маленький такой на этом склоне, и вот ЭТО все летит… Сумасшедший дом! И вот, что делать? Никуда не денешься, на решение — секунда. И я тут же как рванул вниз. Бегом! Хорошо, подготовка была нормальная…
Долетел до трещины, сел, ледоруб в снег вогнал, а ЭТО уже летит, грохает. И я вот так сел, потом понимаю, что мышцы-то поломаю, поворачиваюсь и головой как бы вот сюда, головой раз, лег…
И потом по ушам ка-а-ак хлопнет воздушной волной! Темно стало — грохот, ужас. Я жду. Чувствую, ноги так продавливает, продавливает, продавливает. Потом — тишина. Раз — и все нормально, все спокойно, все хорошо. Вылез, пошел вниз»… Все это разворачивалось на наших глазах. Мы замерли — немая сцена, доли секунды. Лавина остановилась, осела снежная пыль… В этот момент из снега показалась Володина смущенно улыбающаяся физиономия. Мол, бывает же такое! Все облегченно выдохнули: повезло!
Осадки заливали скалы коркой льда. Влезть на них еще можно, используя ледорубы, «кошки». А вот организовать страховку… В тонком, 10 — 15-сантиметровом слое ледобуры просто не держали. Под твоей тяжестью все могло рухнуть в любой момент. Чтобы надежно пройти такой участок, надо было раздолбить ледовый панцирь, найти под ним трещины, забить крюк и организовать страховку и тогда уже лезть выше.
Лагерь-3 (6800 м), который мы поставили на склоне, постоянно «смывало» пылевидными лавинами. Тончайшая снежная «пудра» летит сверху, увлекая за собой воздух. При падении с отвесных участков может вызвать ударную волну разрушительной силы. Человек, попавший в сухую лавину, рискует захлебнуться снежной пылью. Несколько раз во время ночевок пылевидные лавины проносились через нашу накрытую от дождя полиэтиленом палатку. Снежные частицы электризуются о полиэтилен, искрят. В черноте и тишине ночи — треск, блеск, тарарам. А мы — внутри этого фейерверка. Прижали уши и гадаем: сорвет — не сорвет. Страховка на ледорубах, все закреплено. В спальном мешке спишь в обвязке и на самостраховке. Все-таки шанс не улететь, если сорвет.
Красноречивый фрагмент наших радиопереговоров с базовым лагерем во время выхода:
Я: — Тут прямо чудо какое-то… Мы на разведке видели, что стена чистая была, скала-монолит без снега. А теперь, после муссона, все залепило и надувы какие-то хитрые… Загогулины, нашлепки, хоть с веником ходи.
База: — У вас же лопаты шахтерские есть. Не потеряли?
Я: — Целы лопаты, только с ними и пробиваемся.
Каратаев: — Гут у нас тибетский ветер начинается. Гудит гора, как аэропорт Шереметьево. Неуютно…
База: — Мы это знаем. Мисс Хоули предупредила, что до 15 октября надо сматываться, а иначе «тибетец» все сдует.
«Тибетец» — свирепый ветер с Тибета. Он наотмашь бьет по склонам, яростным потоком рвется по ним вверх, круша и срывая все на своем пути. Нам повезло, «тибетец» в тот год запоздал, а мы взошли на вершину 16 октября.
Маршрут — как на «шестерочном» техническом восхождении на Кавказе или Памире. Только протяженность другая. И высота. Как родилась идея такого маршрута? Во-первых, он самый логичный — директ (или по-другому — диретиссима), прямая линия. Во-вторых, мы хотели, чтобы наша страница в истории прохождения Южной стены была достойной. В ходе разведки выбрали путь по контрфорсу, который просматривался в нижней, а затем и в верхней части стены. Контрфорс — это относительная безопасность. Все, что летит сверху, расходится вправо-влево и больше шансов уцелеть. Ключевая часть маршрута — между 7000 м и 8000 м: вертикальные, нависающие, комбинированные участки. Из моих записей, сделанных по горячим следам осенью 1990 года: «Две недели было потрачено на прохождение снежно-ледового участка маршрута и установку трех промежуточных лагерей на высотах 6000 м, 6500 м и 6800 м. К 24 сентября был установлен лагерь-4 на высоте 7100 м. Выше начинался самый сложный участок — крутые, местами отвесные скалы, покрытые льдом. Выше лагеря-5 (7350 м) крутизна и сложность стены увеличивались, скалы стали заглаженными, с ограниченным количеством трещин, что очень затрудняло организацию страховки». Там очень хорошо поработала группа Александра Погорелова, к которой подключился Миша Туркевич. Наш высотный оператор Геннадий Копейка замечательно снял эпизоды восхождения, когда Туркевич и Погорелов идут попеременно. Работают мастерски. Временами им приходится применять искусственные точки опоры, вешать лесенки. Лазание по скалам 5-й или 6-й категории сложности — в кошках! Потому что скалы где-то со льдом, а где-то и полностью обледенелые. Чтобы пролезть, надо снять рукавицы. Спасибо муссону, еще можно было себе позволить проходить сложные участки, а простых там и не было, с голыми руками.