И на этот раз нам не пришлось долго ждать. Появились два мощных грузовика, один из которых тащил на прицепе бульдозер. Мы устроились так, как нам было удобно; сначала я уселся в кабине бульдозера и рассматривал местность, как с передвигающейся наблюдательной вышки. Стемнело; кабина оказалась слишком тесна, чтобы в ней можно было улечься спать; я перебрался в стальной ковш бульдозера, поднятый над кабиной грузовика, и устроился там с удобствами. Сначала стальная «постель» приятно грела, потом греть перестала, затем начала холодить и, наконец, просто морозить. К утру стало невыносимо холодно, и я вернулся в кабину — тут хотя бы не сквозило. Рассвело; мы проехали Керзаз, небольшой оазис со строениями своеобразной архитектуры, и справа от нас появилось нечто похожее на реку, хотя и цвета песка. Это была Саура — летом и осенью сухая полоса более светлого песка, а после вешних дождей в Атласе — мощный поток, несущий воды с гор на тысячу километров в глубь пустыни. Наши водители начали проявлять беспокойство. Весна в этом году была довольно дождливой, говорили они. В подтверждение их опасений мы вскоре увидели густую суспензию песка в воде, текущую справа от дороги; внезапно отклонившись влево, широкий мутный поток прокатился через асфальтированное шоссе. Оба грузовика остановились, один из водителей вышел, разулся и перешел вброд поток. Не так страшно, вода была ему чуть выше колен. Мы переехали потек и продолжали наш путь. Саура — это «малый Нил» алжирской Сахары, источник жизни оазисов, расположенных вдоль нее. В отличие от Нила даже при самом большом паводке она не в состоянии пересечь Сахару — она в ней увязает. Конечно, такая масса воды не может сразу испариться; поток насыщает водой пористые поверхностные слои почвы, а остальная вода разливается в пустынных низинах на юге или вливается в шотты — соляные озера. Здесь, в конце пути текущих по поверхности и просачивающихся подземных вод, собираются растворенные в воде соли, а вода испаряется. С высыханием Сахары запас воды в шоттах все время уменьшается, а концентрация соли растет. Некоторые бывшие озера сегодня уже только соляные топи, частично, а то и целиком покрытые твердой соляной коркой. Эти белые поверхности лучше обойти стороной, ведь соляная корка может оказаться предательской ловушкой для автомобилей или крупных животных: под коркой их подстерегает жидкое бездонное болото.
Половодье в Сахаре — только кажущийся парадокс. На самом же деле, по статистике, в этой части Сахары гораздо больше людей тонет в воде, чем погибает от жажды. Затопление огромных поверхностей, где обычно воды не бывает ни в одно из времен года, иногда наступает так внезапно, что ни люди, ни животные не успевают спастись.
Многие пустынные животные, для которых вода в нормальных жизненных условиях — стихия совсем незнакомая, тонут не так легко, как можно было бы предположить. Большинство из них хоть и не могут далеко уплыть, но, как меня убедили отдельные опыты (особенно с пресмыкающимися), многие из них способны держаться на воде довольно долго. Шипохвосты и рогатые гадюки так надуваются, что погружаются в воду не больше, чем если бы были сделаны, к примеру, из пробки, и неподвижно лежат на поверхности. Другие (вараны, песчаные змеи) даже плавают очень быстро и упорно, если вода не слишком холодна.
«Приземлившись» в Адраре, мы осознали, что находимся уже в совершенно ином месте, ином мире: здесь начинается Большой юг. Трудно сказать, отчего возникает это ощущение. Может быть, оттого, что здесь действительно нет почти ничего, что напоминало бы Европу, — все иное, начиная с архитектуры и кончая поведением людей. Знакомый нам мир напоминала только небольшая группа автостоповцев у столба на перекрестке дорог за оазисом. Расстояния на указателях потрясали; но до Гао отсюда уже всего 1508 километров. Однако вскоре довольно драматические обстоятельства убедили нас в том, что и здесь случается всякое.
Как я уже говорил, мы жили в страшной спешке и стремлении сделать невозможное возможным; до сегодняшнего дня скорость нашего передвижения давала нам надежду на успех. Поэтому мы не почувствовали никакой радости при виде восьми коллег-автостоповцев, которые явно ждали уже довольно давно у «накатанной пустыни» (асфальтированное шоссе кончилось перед Адраром). Движение здесь было не слишком оживленным, и по неписаным правилам автостопа положено соблюдать очередь. Боясь потерять хотя бы час драгоценного времени и выбиться из графика, мы приблизились к одному из ожидающих молодых людей и спросили его, как долго они ждут. Мы не строили иллюзий и были готовы к самому худшему — услышать, например, что они ждут уже пять часов или что-либо подобное. Услышав ответ, мы решили, что плохо поняли, но он спокойно повторил, и теперь уже ошибки быть не могло: двенадцать дней. Наш график и программа работ разлетались в пух и в прах. Казалось бы, единственное логичное решение — быстро вернуться на север, последовать советам сотрудников нашего посольства.
Но это означало бы поднять белый флаг над нашими самыми смелыми и самыми великолепными устремлениями и признаться, что мы переоценили себя и что все это не в наших силах.
Однако человек обладает одной особенной чертой характера: он может пойти на риск, материальный ущерб и потери ради совсем бессмысленных целей, идеалов и иллюзий и даже полных безумств. Возможно, это и есть в нем самое ценное, и именно это и делает его разумным существом.
В нашем случае возникал еще один вопрос: а стоит ли стремиться попасть как можно дальше в глубь Сахары, когда Северная Сахара была нам тоже незнакома? Но она была доступнее, а потому обещала больше возможностей эффективной деятельности.
Решить этот вопрос было так трудно, что я даже заболел. Позднее, впрочем, — когда уже все кончилось, — выяснилось, что виноваты в этом были какие-то кишечные амебы и что подобные неприятности поджидают и них краях каждого европейца, если, конечно, он не живет в стерильной среде и не питается только консервами и переваренными продуктами. Состояние, о котором идет речь, настигает вас внезапно, как ураган, и, если терпящему бедствие не удастся в течение одной-двух минут найти уединенное местечко, могущее выполнять функции заведения, обозначаемого обычно 00, WC и т. п., все кончено. В соответствии с общепринятой врачебной теорией бороться с этой болезнью нужно строгим соблюдением гигиены. Не верьте этому. Болезнь нужно пережить — это лучший способ бороться с ней; и тогда ваше тело смиряется с присутствием новых жителей в пищеварительном тракте. Проблема заключается в том, чтобы достойно пережить эти три
