— А я и не настаиваю, — слукавил я. — Просто каждый платит за свою любовь определенную цену: кто жизнь с нелюбимой тещей, кто необходимость переехать в другой город и сменить работу. Или еще что-нибудь.
— Ага, — скептически продолжил Боб, — а кто-то соглашается всю жизнь ходить с костью в носу.
— Ну что ты привязался к этой кости? — сделал я вид, что рассердился. — Где ты видел у Пако эту кость? А если и будет татуировка, то, во-первых, ты не вождь, это у него она бросается в глаза. А у остальных ее почти и не видно. У Чоони, между прочим, тоже на лбу какие-то полоски и закорючки, так они же тебе не мешают? Ну, походишь пару дней с распухшей мордой, велика беда! А жить здесь до старости никто тебя не заставит. И вождь дышит на ладан, сам же видишь — еле ходит, и Икитос не так уж далеко, найдешь способ сбежать. Просто притаись на время. Ты что, думаешь, у них хватит терпения следить за тобой и Чоони все сутки напролет хотя бы пару месяцев? Да и беретту у тебя никто пока не отнимал. Убивать никого не надо, выстрелишь в воздух и удерешь.
— Ну да, «удерешь», — все еще скептически, но, все же постепенно успокаиваясь, заметил Боб, — ты что, не видел, как они лихо стреляют из своих пукалок? Ах да, ты же на охоте не был. Это духовое «ружье» — страшное оружие, особенно на близком расстоянии.
— Ладно, — опять успокоил я парня, — ты в разных переделках бывал, уйдешь со своей Чоони и от этих дикарей. Тем более и Пако на твоей стороне. Главное, чтобы Чоони не подвела, не проболталась маме или подружке.
Боб повернулся в мою сторону и очень серьезно, глядя мне прямо в глаза, ответил:
— Чоони больше не подведет. И они не дикари. Просто такая у них жизнь. Родились они тут, а это не их вина.
На это возразить было нечего.
33
На следующий день я с Пако снова пошел к вождю, подтвердил, что Боб на все согласен, просит лишь, чтобы его не принуждали вставлять в нос кость и не очень сильно разрисовывали лицо, он все-таки городской, сразу ко всему не привыкнешь.
— Ладно, — согласился Черный Кабан, — каждый понимает красоту по-своему. Сила в душе, а не в рисунках на теле. Можно изображать из себя леопарда, а быть пекари. Завтра, когда вернутся охотники, племя будет в сборе, тогда ваш друг станет нашим братом. А имя мы ему дадим Пума — он крепкий парень. Надеюсь, ему понравится.
Имя Бобу понравилось, но еще больше то, что ему не будут протыкать нос.
Вечером у дома Марты появились три женщины, раздели будущего новобранца догола и долго обтирали смущенного Боба какими-то травами. Я отвернулся, чтобы не видеть всего этого кошмара, а Марта, наоборот, подошла чуть ли не вплотную, а чтобы Боб не стеснялся, пояснила, что это чисто научный интерес. Как будто это могло его утешить. Потом те же женщины надели на Боба набедренную повязку и увели куда-то в деревню. Позже я увидел своего приятеля уже на церемонии.
К торжествам готовились, как и обычно, в суете. Утром пришли охотники и принесли убитого тапира. Его разрубили мачете и зажарили на вертелах. Мясо тапира, пожалуй, пожирнее, чем свинина, но есть можно.
Церемония, вероятно, должна была быть красочной, потому что на всех женщинах появились новые бусы из каких-то красных плодов, а на замужних сеньорах еще и что-то вроде юбок, нечто домотканое для особых случаев. Грудь, впрочем, по-прежнему оставалась открытой. Считалось, видимо, что она и сама по себе украшение, даже если ей немало лет и она свисает почти до колен.
Сама церемония проходила уже в темноте, но костров по торжественному случаю разожгли много, поэтому все было прекрасно видно. Вождь, как и обычно, восседал на своем пне, но был весь покрыт какой-то природной желтоватой краской, которая в свете костров казалась золотой. Сначала индейцы собрались вокруг него и он долго что-то объяснял соплеменникам, а потом в круг торжественно ввели Боба. Он тоже был с головы до ног намазан краской, только красной, так что я даже не разглядел, татуировали его или пока нет. Заметил только, что в носу у него — вождь выполнил свое обещание — не было никакой кости. Потом Боб склонил голову и вдруг заговорил на языке племени. Всего несколько фраз, но зубрил их Боб, наверное, целый день, потому что произносил каждое слово с выражением, достойным Лоуренса Оливье.
Наконец женщины, среди которых я заметил и Чоони, осыпали его лепестками цветов, а вождь произнес заветное слово: так индеец Анд стал индейцем Амазонии.
Спать в хижину Марты Боб уже не возвращался. Просто пришли несколько парней и забрали его вещи.
Как потом объяснил при первой встрече Боб, на лбу которого постепенно зарубцовывались раны, нанесенные татуировкой (она действительно оказалась очень небольшой), из личных вещей ему не досталось ничего, кроме безопасного лезвия, которое никому не понадобилось, все остальное пошло в общий котел общины. А беретта, как и положено, оказалась у вождя.
— Какие же мы идиоты, — огорчался Боб, — надо было передать ствол тебе или где-нибудь зарыть. Ничего, — посидев в позе Мыслителя, уже спокойно заметил Боб, — кулаки у меня никто не отберет.
Все-таки, несмотря на природную хмурую маску на лице, в этом парне, как оказалось, жила душа неисправимого оптимиста.
34
По решению вождя свадьба Боба и Чоони должна была состояться через неделю. Всю эту неделю я маялся от безделья, поэтому то предлагал Марте свои услуги — провел вместо нее два урока испанского языка и даже по ее просьбе рассказал радиослушателям о России, то шел на другой конец деревни к Бобу — смотреть, как он овладевает искусством быть настоящим амазонским индейцем.
Татуировка на его лице под загаром была почти невидимой. Я не понимал, зачем она вообще нужна. Ясность внес вождь.
— Мы мирное племя, нам пугать никого не надо, — сказал он. — А если придется воевать всерьез, татуировка будет уже другая, и наносить ее заново не нужно. Есть одна трава: помажешь старую татуировку, и она станет алой как кровь.
Короче говоря, это что-то вроде боевой униформы, которая до поры висит в шкафу.
Пока я делал успехи на педагогическом поприще, Боб усердно осваивал местную палку-«духовушку», главное оружие здешних индейцев на охоте, учился плести какие-то силки и старательно запоминал основные команды, которые понадобятся ему, когда он снова отправится с охотниками в сельву за добычей. А вдобавок для собственного развлечения совершенствовался в том, что он и без того блестяще умел, — метать нож. Чем сразу же приобрел немалое число поклонников среди местных парней.
Успел Боб даже подраться с каким-то местным «альфа-лидером», который решил проучить новичка, чему мой приятель только обрадовался. Как считал Боб, если уж он в этой компании задерживается, надо расставить все по своим местам. Несмотря на природную ловкость противника, Боб, обладавший хорошей боксерской подготовкой, уложил «альфа-лидера» столь быстро и столь убедительно, что его авторитет в мужской части племени вырос до небес. Даже Чоони начала немного задирать нос, хвастаясь своим женихом.
