В начале июня свыше 80 судов, груженных провиантом и снаряжением, тронулись в путь. В Якутск прибыли в июле. Там экспедицию уже поджидал Беринг с несколькими офицерами. Он распределил людей по отрядам. Третий отряд состоял из двух судов: дубель-шлюпки «Якутск» под командованием лейтенанта Прончищева и бота «Иркутск», которым командовал лейтенант Питер Лассиниус. Им предстояло вместе спуститься в дельту Лены, а потом, как в песне, которую когда-то исполнял Леонид Утесов: «На Север поедет один из вас, на Дальний Восток другой». Только в данном случае один лейтенант уходил с судном на восток, а другой — на запад. 30 июня 1735 года суда оставили Якутск и вышли в плавание. Прончищеву предстояло разведать путь к Енисею, произвести опись берегов. Лассиниус следовал вдоль побережья к Камчатке.
Дубель-шлюпка «Якутск» предназначалась для плавания под парусами и с помощью весел. Площадь, на которой разместился экипаж, примерно равнялась площади современной стандартной двухкомнатной квартиры. Судно битком набили продовольствием и другими припасами. Экипаж насчитывал пятьдесят человек. Негде было повернуться в буквальном смысле слова. На носу был устроен свес, наклонная выступающая часть. Там находился гальюн (туалет), а также место для сбрасывания всяких нечистот. О гигиенических условиях и насекомых вообще умолчим.
Очевидно, что женщине на таком судне, в многочисленной мужской компании без особого образования и воспитания, было не место, тем более, что «Якутску» предстояло плавание, запланированное на два года. И тем не менее на корабле оказалась молодая женщина, жена Прончищева. Почему она не осталась в городе вместе с семьями других моряков? Как правило, летописцы в один голос с восторгом сообщают о большой романтической любви Прончищевых и их нежелании расставаться на время пути. Возможно…
Чин флотского лейтенанта по петровской «Табели о рангах…» относился к 10‑му классу, всего их было 14. Лейтенанты того времени не походил на современных выпускников военных училищ. Это были люди, видавшие виды, с солидным сроком выслуги в офицерском звании за плечами. Взяв пассажиркой свою жену, Василий Прончищев нарушил не только правила, но и в моральном смысле поступил далеко не лучшим образом и с собственной женой, и с сослуживцами, у которых тоже были жены и любимые женщины. Можно предположить, что и некоторые другие жены и мужья любили друг друга… Присутствие женщины на судне отнюдь не способствовало сплочению коллектива, и без того не слишком спаянного.
Историограф русского военно-морского флота в XIX веке Александр Петрович Соколов утверждал: «В нравах офицеров этой экспедиции вообще, русских и иностранных, замечается некоторая грубость, — это отражение века; проявляются постыдные наклонности к вину, взяткам и тяжбам — явления, конечно, случайные; но особенно грустно и бедственно было недружелюбие почти всех членов экспедиции почти во все время ее продолжения…»
Путь по Лене от Якутска до моря неблизкий, а плавание по реке всегда непростое из-за навигационной обстановки. Но штурман на дубель-шлюпке был толковый, впоследствии всемирно известный, чего он тогда, конечно, не предполагал даже в самых смелых мечтах. Да, это был тот самый штурман Семен Иванович Челюскин, известный каждому школьнику по мысу Челюскина и героической эпопее челюскинцев в 1934 году.
В дельте Лены суда расстались, чтобы никогда больше не встретиться. «Якутск» долго огибал дельту реки и к 25 августа добрался лишь до устья реки Оленек. Там, в крошечном селении, Василий Прончищев решил зимовать. Из плавника построили избы, отапливавшиеся по-чёрному печами, сложенными из найденных камней. В этих жилищах прожили до июня 1736 года. К весне многие заболели цингой. Челюскин сообщал, что и Прончищев был болен этой же болезнью. Тем не менее экспедицию продолжили и вышли в море.
Судно продвигалось в полосе между материком и льдом. Исследователям удалось пройти до 77 градусов 55 минут северной широты. Опасаясь быть затертыми льдами, они повернули назад к старой зимовке. Вместо тяжело больного Прончищева командование принял на себя второй по званию на судне, штурман Семён Челюскин. Когда «Якутск» подошел к Оленеку, Прончищев скончался. Это случилось 30 августа 1736 года.
Команда, измотанная греблей и работой с обледенелыми снастями и парусами, с огромным трудом ввела судно в реку и дошла до селения Усть-Оленек. Там лейтенанта Василия Прончищева и похоронили. А 12 сентября пришлось вновь долбить мёрзлую землю, чтобы похоронить рядом с мужем Татьяну.
В 1913 году экспедиция Вилькицкого назвала бухту именем Марии Прончищевой. Путаница с ее именем существовала довольно долго, пока в начале 80‑х годов прошлого века один из исследователей, изучая архивные документы, не обнаружил ошибку. В надписях на могиле, сделанных в разные годы, также значилось имя Мария. В 1875 году могилу посетил ссыльный геолог Александр Чекановский. Грустное впечатление произвела она на него: «Две жалкие, почерневшие, лишаями поросшие гробницы высятся здесь над нами на береговом яру. Полусгнившие доски гробниц рассеяны зимними пургами в беспорядке вокруг провалившихся, осевших могил. Малый, невзрачный, извыветрившийся, но не сгнивший крест без перекладины стоит одинокий, как столб на могиле самоубийцы. Следы надписи на нем еще приметны, да и предание еще на устах жителей. Это могила злополучного Прончищева и его неустрашимой жены».
А дальше у могилы началась собственная «одиссея».
Геолог Александр Лаврентьевич Чекановский и его товарищи привели захоронение в порядок. Прошли годы. В 1893 году в селении побывал полярный исследователь барон Эдуард Толль. Своими руками он потрудился, чтобы могила Прончищевых снова приобрела достойный вид.
В 1921 году Усть-Ленская гидрографическая экспедиция под руководством Николая Ивановича Евгенова нашла могилу вновь в печальном состоянии. Ее участники насыпали могильный холмик, сделали ограду и поставили новый крест на могиле Василия и Татьяны Прончищевых с надписью: «Памяти славного Прончищева и его жены Марии. Гидрограф. эксп. 1921 г». На кресте (утверждают, что делалось это в виде знака поклонения) стали крепить таблички различные экспедиции и организации, побывавшие в тех краях. Вообще-то могильные кресты служат не для такой цели…
В конце Великой Отечественной войны в Усть-Оленек заглянул полярник, талантливый писатель и художник Игорь Павлович Рубан. Вот строки из его книги: «Рядом с домом радиостанции, на самом берегу, находится странного вида могила. В ограде из грубо отесанных толстых лиственничных плах стоят два креста — один новый, покрытый табличками с надписями, другой — старый, покосившийся, на нем с трудом можно прочитать вырезанные буквы: “Лейтенанту Василию Прончищеву и его жене Марии. 1736 год”».
