Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм

Когда известие об этой провокации донеслось до горных деревень, друзы восстали и уничтожили несколько французских опорных пунктов. За несколько дней весь район оказался в руках восставших. Французам понадобилось, очевидно, некоторое время, чтобы осмыслить серьезность сложившейся обстановки. Карательные экспедиции, посланные для устрашения сувейдского гарнизона и примкнувшей к нему крестьянской армии, были уничтожены восставшими, которые успели уже создать временное национальное правительство[22]. Несколько разведывательных бронеавтомобилей и пушек, сорок пулеметов и две тысячи ружей попали в руки партизан.

Мои дамасские друзья получили сообщение из Бейрута, что французы решили усилить войска соединениями из других своих колоний, расположенных на Средиземном море, и под командованием генерала Гамелена направить все войска против восставшей Сирии. Надо было оповестить об этом Султана аль-Атраша. Поскольку, по мнению моих друзей, я хорошо себя зарекомендовал в качестве связного, мне и было поручено передать сообщение в его штаб. На этот раз я переоделся не женщиной, а мальчиком-пастухом.

После очень утомительной езды верхом на осле — пришлось много раз обходить французские соединения — я действительно наткнулся на главную квартиру Султана аль-Атраша. Меня привели к нему, и я передал, что мне было поручено. Атраш похвалил меня, велел сесть и приказал принести свежего козьего молока. По прежде чем кто-то поставил его передо мной, я уснул.

Позднее я много раз в качестве связного проделывал этот путь из Друзских гор в Дамаск. Штаб в горах был предупрежден. Он спокойно готовился к встрече с неприятелем. В конце сентября произошло первое большое сражение под Сувейдой, и крестьянская армия, слабо вооруженная, но полная ненависти к угнетателям, нанесла войскам генерала Гамелена тяжелое поражение. Вслед за этим удалось окружить и полностью уничтожить французский армейский корпус в горах Хаурана. Тогда погибло почти восемь тысяч французских наемников, которые позволили своим господам отправить их на верную смерть. Лишь немногим, отбившимся от своих частей французам удалось бежать[23].

Когда весть об этой победе долетела до Дамаска, нас охватила неописуемая радость. Жители города, смеясь и плача, обнимали друг друга. Многие, у кого были ружья, палили от радости в воздух, к большому огорчению моего брата, который напоминал всем о том, что бой еще не выигран, что в Дамаске стоит французский гарнизон.

Насколько он был прав, подтвердилось быстро. Прочесывая Гуту, французские войска натолкнулись на небольшой партизанский отряд. В бою погибли партизаны и несколько деревенских жителей. Стремясь запугать население столицы, солдаты приволокли их трупы в Дамаск и выставили для обозрения. Но их расчет не оправдался. Это варварское преступление вызвало взрыв народного возмущения. Пламя восстания разгорелось сильнее, и поддерживала его победа в Друзских горах. В ходе ожесточенных уличных боев французские солдаты были вытеснены из города, а когда к нам на помощь подошли партизанские отряды из близлежащих деревень, победа была уже в наших руках. Восставшие подошли к дворцу верховного комиссара. Его самого давно уж и след простыл, почти вся охрана разбежалась. Толпа штурмовала здание и сорвала трехцветный французский флаг. Потом были заняты казармы, солдаты бежали. Сирийский народ стал наконец снова хозяином Дамаска, своего древнего города.

Мустафа Хасани ненадолго замолкает, погруженный в свои мысли. Тихо. Ни ветерка. Я не решаюсь прервать молчание. Словно очнувшись, хозяин дома выпрямляется и смотрит в пустоту.

— Наша радость была недолгой, — продолжает он. — Через несколько дней после этого меня разбудил своеобразный, никогда ранее не слышанный мною рокот, который наполнял воздух. Я не сразу понял, что этот нарастающий гул исходит от самолетов. Подобно мне, почти никто из дамаскинцев никогда еще не видел такого летающего чудовища. Многие выбежали на улицы и уставились широко раскрытыми глазами на машины. Их было с десяток, а то и больше; от шума, который они производили, казалось, лопнут барабанные перепонки. Вдруг из самолетов посыпались небольшие продолговатые сосуды. Никто из нас раньше не слышал, что эти сосуды назывались бомбами. При полете они покачивались в воздухе. Мы стояли и смотрели, как падали бомбы. А когда они исчезли, за крышами домов в небо поднялись огромные грязно-серые облака. И сразу же послышался грохот взрывов, и только тогда большинство из нас поняло, что ото смертоносные снаряды.

Страшная, неописуемая паника охватила людей. Почти никому не пришло в голову укрыться, искать убежища. Да из этого ничего бы и не вышло, потому что жилищ с подвалами практически не существовало. Все снова и снова прилетали группы самолетов, сбрасывали свой несущий смерть груз и исчезали за горизонтом. Небо потемнело от дыма пожаров и пыли рушившихся зданий. Люди воздевали руки и бесконечно призывали Аллаха, пока не падали, пораженные осколками бомб или свалившейся на них стеной дома. Я видел, как несколько мужчин стреляли из старых карабинов или даже из пистолетов в воздух, разумеется безрезультатно. Казалось, город погрузился в пепел и золу.

Когда через три дня бомбардировка прекратилась, большая часть города лежала в развалинах. Погибло несколько тысяч людей — мужчин, женщин, стариков и детей. Десятки тысяч остались без крова. И неповторимые свидетели тысячелетней культуры исчезли, погребенные пеплом.

Под прикрытием бомбардировщиков французские солдаты захватили гарнизонные службы и снова установили в стране колониальный режим. Много патриотов погибло в боях, среди них и наш стеклодув. Тот, кто не погиб и находился на подозрении как участник борьбы, был арестован и расстрелян. В их числе Михаил, мужественный студент-медик. Лишь немногим — в том числе и мне с братом — удалось уйти из Дамаска и пробиться к сельским партизанам.

Французы думали, что с помощью варварского террора можно поставить наш народ на колени, но они просчитались. Хотя они и смогли утвердиться в больших городах, но эти города были уже ненадежными островками в бурлящем море. Партизанские бои вспыхивали с повой силой. Арабские патриоты из многих стран, в особенности из стран Ближнего Востока, спешили в Сирию, чтобы помочь нам. Скоро мы контролировали почти всю территорию страны.

Оккупанты пытались получить передышку, чтобы укрепить свою армию. Они отозвали неудачливого генерала Саррайля и назначили верховным комиссаром опытного дипломата де Жувенеля, который вступил в переговоры с нашим руководством. Само собой разумеется, французы не стремились достигнуть каких-либо результатов; они хотели только выиграть время. И это им удалось. Между тем французская армия, насчитывавшая к началу восстания двенадцать тысяч человек, была увеличена до ста тысяч. В апреле 1926 года этим соединениям удалось захватить Сувейду, но аль-Атраш продолжал вести партизанскую войну в неприступных горах до тех пор, пока в 1927 году он не был оттеснен превосходящими силами противника на иорданскую территорию, где англичане интернировали его, а затем выдали французам.