Незлые улицы
Последние новогодние каникулы одна знакомая московская семья решила провести в Латвии, в сельском доме под Сигулдой. Но когда они позвонили владельцу дома, латышу, тот, наслушавшись, вероятно, местных СМИ, отказался иметь с ними дело: дескать, вы из враждебного государства. Правда, очень скоро он понял, что гостей из других государств ждать не приходится, и сам позвонил москвичам с извинениями. Так что они сюда в итоге приехали и остались чрезвычайно довольны визитом.
Российский турист имеет в Риге все основания для довольства. Несмотря на бури в здешнем парламенте, вопли в СМИ и шествия легионеров 16 марта. Ведь туристу незачем читать латвийскую прессу, озабоченную национальным вопросом. На него не распространяются языковые законы и к нему не пристанет строгий инспектор Центра государственного языка с требованием продемонстрировать знание этого самого языка на соответствующую категорию (о том, что это такое – в главе «Туризм и эмиграция. В Латвию навсегда»). А на стойке регистрации отеля или в кафе русскому клиенту охотно ответят на том крамольном наречии, вокруг которого депутаты, журналисты и блогеры нещадно ломают копья.
Борьба за избирателя и борьба за клиента ведутся по разным правилам. Оттого и фильмы в рижских кинотеатрах снабжаются русскими субтитрами, и рекламные телевизионные ролики дублируются на русском, и латвийские туристические и коммерческие сайты сплошь и рядом имеют русскую версию.
Что же касается шествий легионеров СС, то московский бомбила, упомянутый в самом начале, зря так пугался. То есть эсэсовцы, самые настоящие, действительно открыто ходят по улицам города, да иногда еще и в своей военной форме и даже с боевыми наградами. Но, во‑первых, творится такое лишь один день в году и только в центре города, причем легионеров и их поклонников охраняет от протестующих антифашистов плотная полицейская цепь. К тому же ветеранов этих в живых осталось к данному моменту два с половиной человека, а все остальные участники шествия – скучнейшие (даже при всем своем идейном радикализме) современные политики и городские сумасшедшие. А во‑вторых и в‑главных, как ни относись к данному мероприятию, оно никогда не сопровождается никакой уголовщиной. В Риге, несмотря на все неофициальные и полуофициальные заигрывания с нацизмом, почти отсутствует насильственная преступность на расовой почве. Каждый год заводится десятка два уголовных дел с националистической подоплекой, но все они… по поводу комментариев в Интернете.
Вот в этом-то и заключается главная особенность здешних дрязг на этнической почве – они остаются в медиа и блогах, в зале заседаний cейма и в кабинетах правительства, но на улицу почти никогда не выплескиваются. За те четверть века, что в обществе искусственно поддерживается межнациональное напряжение, общины вынужденно научились сосуществовать друг с другом хотя бы без открытых конфликтов. В своем кругу да за стаканом жидкости производства завода «Латвияс балзамс» и русские, и латыши могут припоминать многочисленные обиды друг на друга, но явившись утром в общий офис или цех, скользких тем касаться не станут. И уж подавно никто не станет демонстративно хамить российскому туристу.
Более того – чтобы узнать по-настоящему другую, не глянцево‑туристическую, полную противоречий Ригу, иностранцу (тому же москвичу) недостаточно даже здесь поселиться. Упоминавшийся функционер русского интернет-издания, существующего на российские деньги и работающего для российской аудитории, был совершенно искренен в своих словах про «дешевую Норвегию». Он не пойдет, будучи российским гражданином, на здешние выборы или референдумы. Он не будет при поиске работы отсеян на собеседовании потому, что у него «недостаточная языковая категория». Для тех же, кто по тем или иным причинам может столкнуться со специфическими особенностями латвийской жизни, информация и советы – в главе пятой четвертой части данной книги.
Глава 3. Восемьсот лет между. История Риги
В «невыездные» времена карманным Западом советскому человеку служила вся Прибалтика целиком – общее в столицах трех республик (узкие средневековые улицы, латиница, относительный либерализм и прочая «Европа») было заметней, чем разное. До сих пор умение отличить Латвию от Литвы служит в России признаком интеллигентности, вроде правильного употребления глаголов «одеть и надеть».
Но внимательные путешественники после поднятия железного занавеса смогли убедиться: если Вильнюс похож на польские и вообще восточноевропейские города, то Таллин и Рига – на Германию и Скандинавию. Объясняется это историей: хотя с литовцами латышей роднит балтийский язык, судьба у вторых сложилась совсем иначе – почти так же, как у родственных финнам эстонцев. Когда Вильна была столицей населенного по большей части православными славянами Великого княжества Литовского, Рига и Ревель (Таллин) служили базами немецкой и скандинавской колонизации Прибалтики.
Племена, жившие между морем и западными русскими княжествами, – ливы, летты-латгалы, земгалы, курши – к концу XII века еще не были обращены в христианство и не имели собственной устойчивой государственности. Оттого их земли уже тогда сделались объектом экспансии и предметом соперничества «крупных игроков». Игра, продолжающаяся в каком-то смысле по сей день, началась восемьсот с лишним лет назад. Первыми немцами, появившимися в устье Даугавы, важного торгового пути, были купцы – коммерческие отношения между Русью и Западной Европой сулили большую выгоду. То есть роль моста между Востоком и Западом была уготована Риге еще до ее основания.
Вслед за купцами пришли католические миссионеры – в 1186 году было основано Ливонское епископство с резиденцией в Икскюле (нынешний городок Икшкиле в трех десятках километров от Риги, известный средневековыми руинами). С местными у святых отцов отношения не заладились, и хотя второй епископ по имени Бертольд на Даугаву старался без серьезного эскорта крестоносцев не приезжать, миссионерство его завершилось уже на третий год: «Тут двое схватили его, третий пронзил сзади копьем, а прочие растерзали на куски».
И вот тогда в Ливонию – получившую название от финно-угорского племени ливов – был направлен бывший бременский каноник Альберт фон Буксгевден. Его гордая статуя сейчас украшает стену рижского Домского собора, а его имя носит одна из самых известных улиц Риги. Города, который Альберт, новый епископ, основал в 1201 году – дабы ногою твердой стать при заливе, впоследствии названном Рижским. Города, который сделался главным центром немецкой Прибалтики на последующие семь столетий. Полнощных стран красой и дивом.
