На северной стороне перевала первым встретился нам мрачный невозмутимый як который презрительно игнорировал наши машины.
Холодным, совершенно осенним вечером мы прибыли на базу в аймак, застав Орокнурский отряд в унынии из-за отсутствия бензина. К вечеру подготовка машин к маршруту прервалась неистовым шквалом. Из низких белых облаков посыпался град в полкулака величиной. Все живое разбежалось, земля покрылась слоем льда – резко похолодало.
На следующий день Шкилев уехал в Улан-Батор на „Тарбагане“. Следом выехал Орокнурский отряд на „Волке“, „Кулане“ и „Козле“ в составе Рождественского, Эглона, Орлова, Намнан Доржа и других. Корнилов остался на базе для упаковки коллекций и отправки грузов.
Еще через день на „Драконе“ отправились и мы, быстро достигнув котловины Дагшигуин-Шубуту, находящейся в ста тридцати километрах к северу от Далан-Дзадагада. Дно котловины размокло от дождей и превратилось в опаснейшую „машиноловку“. Я много путешествовал на автомобилях, но еще никогда не видал такой невероятно липкой грязи, отодрать которую от колес было трудно даже острой лопатой. Пришлось осторожно обходить котловину вдоль ее борта. В задачу отряда входило капитальное обследование Улан-Ош, открытого Орловым, Громовым и Эглоном в 1946 году. К сожалению, проводника, водившего их, не было в аймаке. Приходилось положиться только на записи и рассказы самих открывателей. Можете представить мой ужас, когда оказалось, что никаких записей путешественники в свое время не сделали, не потрудившись даже записать расстояние по спидометру машины. Не лучше обстояло дело и с рассказами о пути по памяти: ничего внятного „открыватели“ так и не сказали. Очевидно, всецело положившись на проводника, они продремали в машине до самого места. Разыскать это отсутствовавшее на картах урочище нам не удалось. Обрывов с красными породами нижнего мела и мелкими костями динозавров, похожих на Улан-Ош, нашлось довольно много.
К западу котловина, сужаясь, переходила в другую, вернее – в две, следовавших одна за другой, – Цзун – и Барун-Баин („Восточный и Западный Богатый“). В начале Цзун-Баина стояло громадное старинное обо с тибетскими надписями и старинными китайскими монетами, аккуратно положенными на каменную полочку. Дальше на запад котловина расходилась крутыми обрывами серых углистых глин, которые на солнце казались ярко-голубыми и синими. Голубые стены прочерчивались полосами белых конкреций и мясо-красных глин. Мы лазили по обрывам до заката, когда пестрота крутых стен стала еще более красочным чередованием широких синих, узких багряных и совсем тонких розовых полос. Эту нарядную пестроту окружали угрюмоватые коричнево-красные обрывы и холмы. Цветистые отложения обманули нас – только отдельные обломки костей каких-то мелких хищных динозавров встретились нам на размытых холмах вместе с обугленными стволиками растений и обломками панциря черепах. В погоне за новыми находками мы храбро штурмовали крутые стены голубых глин, что закончилось блистательным полетом Лукьяновой с какого-то рыхлого карниза. К счастью, „парашютистка“ отделалась царапинами и испугом.
Дальше к западу голубые породы исчезли. Котловина стала угрюмой, кирпично-красной. У подножия круч толпились высоченные красные конусы, увенчанные почти кубическими плитами песчаника с гнездами орлов наверху. Мы попали в какой-то особый красный мир, даже тени казались коричнево-красными. День выдался жаркий. Солнце палило нещадно, пока мы, проклиная судьбу, бродили в лабиринтах промоин.
Только на следующий день мы вырвались на простор Барун-Баина – обширной, открытой на запад котловины. Здесь были широкие сухие русла с группами хайлясов, широко раскидистых, словно акации африканских саванн. В душных оврагах Барун-Баина обитало почему-то множество пауков. Паутинные сети перегораживали ряд за рядом узкие овраги. В центре каждой из них сидел гнусного вида громадный паук с черным изображением скорпиона на спине. К вечеру в рощице хайлясов мы с Новожиловым набрели на птенцов орла в очень примитивном гнезде – ямке в пыли, у подножия дерева. Немного поодаль на вершине хайляса, стоявшего в центре очень тесной купы из шести деревьев, мы увидели исполинское гнездо метра полтора в поперечнике. Зоркий глаз Новожилова заметил в нем какое-то движение. Что-то большое и черное едва различимо шевелилось в чаще ветвей. Я снял с плеча винтовку и выстрелил в гнездо. На секунду оттуда вздыбилась черная масса, рухнула обратно и стихла. Новожилов отважно взобрался на верхушку хайляса и увидел в гнезде уже мертвого черного грифа. С трудом мы вытащили из гнезда огромную птицу. Кроме нее, в гнезде не было ничего, и вообще, по-видимому, гнездо давно не использовалось. Зачем забрался сюда гриф – осталось непонятным. Новожилов уверял что гриф был болен и попросту отлеживался в гнезде. Размах крыльев грифа достигал двух метров. Вокруг глаз и под клювом птицы были белые просветы, но общая окраска была настолько густа и черна, что по контрасту с ней эти белые участки казались ярко-голубыми.
Четыре дня мы странствовали по цепи котловин, исследуя бесчисленные красные обрывы в поисках пресловутого Улан-Оша. Если Улан-Ош и не удалось найти, то выяснилось много интересного. Цепь впадин к северу от Далан-Дзадагада протянулась полосой около двухсот километров длины и на западе доходила, по-видимому, до Арца-Богдо („Можжевеловая Святая“) – самой восточной из трех главных вершин Гобийского Алтая. Там находилась впадина Оши – открытое американцами местонахождение нижнемеловых динозавров. Вся цепь котловин была заполнена отложениями нижнемеловой эпохи, озерными или болотными. В них отсутствовали ископаемые русла, и поэтому не было богатых скоплений костей Только в голубых углистых глинах Цзун-Баина, залегавших в небольшом древнем русле, находились незначительные количества костей динозавров и черепах, да и то сильно поврежденных. Вероятно, более мощное русло мелового периода находилось на месте Олгой-Улан-Цаба. Этот останец нижнемеловых пород, одиноко стоявший на засыпанной песками равнине западнее Барун-Баина, был исследован в 1946 году Орловым и Громовым и содержал кости крупных динозавров. Когда я впоследствии показал составленную мною карту котловин Орлову с Эглоном, то, по их догадкам, оказалось, что Улан-Ош располагался примерно в тридцати километрах к северо-западу от последней нашей ночевки, уже вне пределов Цзун-Баинской котловины.
Эта последняя ночевка находилась среди выступов красных обрывов, невдалеке от северо-западного края котловины Дагшигуин-Шубуту. На южной стороне котловины вечерний дождь спадал синими столбами из высоких серых туч. С запада надвигалась низкая красная туча. Докатившись до нас, она выбросила, точно щупальца, горизонтальные струи мелкого песка и пыли, несомые ураганным ветром. Мы поспешили по примеру далеких предков укрыться в пещерах, оказавшихся поблизости от машин. Здесь же была оборудована первобытная кухня. Втягивая запах варящейся баранины, мы устроились совсем уютно. На ровном полу пещеры мы расстелили постели и остались на ночлег.
