— В самом деле конец, Джо?
— Лео Ли есть еще… Специалист по убийствам из банды вымогателей.
— Профессиональный киллер?
— Тогда он был бы неопасен для меня, раз за мой труп ему никто не заплатит. Это кончено. Кто, может быть, и заплатил бы, тех больше нет. А больших боссов не интересует моя смерть: для них я слишком мал и достаточно молчалив.
— Почему же Лео — твой враг, Джо?
— Это он воткнул в спину Эудженио стилет. Тот самый, который теперь у меня. Он боится… Он не просто профессиональный убийца, я бы сказал — специалист по убийствам. Он работает за деньги, но он убивает также и из ненависти, и просто из жажды убийства. Полный беспорядок у него в мозгах, и это будет еще когда-нибудь ему стоить жизни. Лео было поручено исключить Майка, когда синдикат хотел прибрать нас к рукам. Я разгадал его замысел, испортил все дело, и босс перестал ему доверять. С того времени он не получил ни одного выгодного заказа. С тех пор он несколько лет сидит; я думаю, он до конца сгорел. Хозяйка кафетерия Эсмеральда здесь, в Нью-Сити, была когда-то его гангстерской невестой… Она и Лео, они оба ненавидят меня. Она хотела повесить на меня убийство Джерома и Каролины.
— Будь осторожен, Джо. — При этих словах Маргарет увидела лицо своего брата и смущенно улыбнулась: — Прости, я говорю глупости.
Да, уж лучше помолчи.
Инеа-хе-юкан прервался, мысли его вернулись к началу разговора.
— Мать в меня верила.
— Всегда, Джо, и она знала, что на твоей коже выжжены наши знаки. Мы в тебя верили, даже когда ты был в ганге и тебя разыскивала полиция и нас обзывала воровским сбродом. Перед смертью мать передала мне небольшую вещицу, и, так как она ее свято хранила, это, должно быть, что-то большее, чем просто сувенир. Она сказала, что это связано с твоим именем…
— …которое мне дала она.
Маргарет достала небольшую раковину, которая вся ощетинилась острыми выступами. Джо поднес ее к уху и услышал пение моря.
— Это, должно быть, она. Мать рассказывала мне о ней, когда мы виделись в последний раз и она уже знала, что умрет. Это та раковина, которая была у нашего старого Инеа-хе-юкана, когда он видел сон возмужалости о Рогатом Камне. И ты должен владеть ею, сказала она мне тогда, когда делами оправдаешь свое имя.
— Ты имеешь теперь на это право. Ты возвратил нам бизонов.
Джо долго молча смотрел перед собой.
Он снова поднес раковину к уху и словно бы услышал голос матери, он приложил ее к щеке и словно бы ощутил руку матери.
Он быстро попрощался, взял с собой охотничье ружье, которое до сих пор сохраняла Маргарет, и решил попытаться доехать до резервации с какой-нибудь попутной машиной. Маргарет немного проводила его. Она при этом с гордостью сообщила, что и сын и дочь стали лучше учиться, дома ведут себя спокойнее, что Джо и Квини служат для них примером. А как к родственникам победителя родео и известной художницы, к ним относятся с уважением учителя и ученики.
Джо подвез грузовик, который ночью ехал в агентуру. От нового поселка при агентуре ему удалось доехать с миссис Холленд — директрисой, которая и на каникулах ездила в школу. Она довезла его до развилки в долине Белых скал. Когда он выходил, миссис Холленд на момент задержалась.
— Джо, вы уж извините, что я вас снова так называю, — вы содержите бизонов, вы победитель Калгари, мне всегда стыдно, когда я вас вижу. Я должна была больше уделять вам внимания, когда вы были моим учеником. Я вообще не уделяла вам внимания.
— Я тоже стыжусь, миссис Холленд. Мне бы не надо было доставлять вам столько неприятностей. Но я не видел в детстве любви от вас — только справедливость, а справедливость абстрактна. И вот к людям, которые абстрактно думают, я стал относиться даже намного абстрактнее, чем уайтчичуны могли бы ожидать от индейца. Я ненавижу «учителей», «школы», «полицию», «суд», «чиновников», «врачей»и, наконец, «людей вообще». Но к людям надо подходить конкретно, как это делали наши предки, а не абстрактно. Холленд, Бэлл, Тикок — учителя, и в этом отношений одно и то же, и вместе с тем не одно и то же, все разные!..
— Значит, и справедливость, Джо, у разных людей бывает разная. Впрочем, у меня теперь новая забота, новый подопечный. Может быть, подскажете, что делать? Один десятилетний мальчик, эпилептик. Он рано развился, очень чувствительный, но по успеваемости сильно отстал. Мы вынуждены оставить его в классе на второй год — опять шок для ребенка. Мать живет очень далеко, дорога слишком длинна для больного мальчика, а в интернате мы не можем поселить эпилептика. Я боюсь, что это плохо кончится для маленького Байрона Бигхорна.
— Хотите, я возьму мальчика к себе?
— Вы, Джо? Знаете вы, что такое эпилепсия? У вас у самого дети.
— Оставьте мои заботы мне, миссис Холленд. У вас есть свои: ребенок не должен быть второгодником.
— Извините, Джо… Решение педагогического совета.
— По абстрактным меркам. Подумайте о конкретном человеке, миссис Холленд. Я помню, что для меня значило остаться на второй год.
— С другой стороны, тоже совершенно конкретно, Джо: вы мужчина, чемпион родео. Сможете ли вы полюбить больного ребенка?
— Я думаю, я знаю мальчика. Ему известно, наверное, больше тайн людей, чем мы в школе учим истин, и он в пять лет однажды сохранил мою тайну, когда меня искала полиция. Ну вот, извините, миссис Холленд, вы видите, я не только был, но и остался упрямым парнем. Гуд бай.
Джо поклонился, директриса закрыла дверцу и поехала. Стоунхорн последний небольшой отрезок пути вверх по холму проделал пешком. На лугу играли лошади. Кобыла была жеребая. Пегий первым подошел к Стоунхорну. Джо дорожил этим животным, которое доставило ему столько хлопот и принесло такое огорчение. Он не забыл приласкать и карего.
А на другой стороне долины лежали на солнце бизоны и жевали жвачку. Их уже стало больше. Под высочайшим надзором Эйви на свет прерии выкарабкались и теперь, словно на ходулях, стояли два светлы пушистых теленка. Мэри и Боб были около маленького стада.
Напоенные влагой луга вокруг дома Кингов ярко зеленели. Квини приветствовала Джо, а дети, глядя на отца, смеялись. Отец Квини был еще тут, здесь была и Унчида. Вышел Окуте. Алекс Гудман выжидающе замер. Победитель родео Джо Кинг принялся расспрашивать парня о лошадях.
— Следующим летом, Алекс, ты поедешь на наше собственное родео, в резервацию, а через два года — в Калгари. У тебя есть для этого данные!
Единственный, кто догадывался, что произошло на обратном пути из Калгари, — это Окуте. Стоунхорн зашел в палатку и рассказал обо всем ему одному.
Когда оба вышли, Джо посмотрел на Квини. Она стояла на коленях в траве, склонившись над близнецами, а те болтали на солнце руками и ногами. Мимолетно скользнула мысль, что она не одна теперь принадлежит ему, а вместе с детьми, и это также и его дети, и еще вторая мысль, что ему не составило труда скрыть от нее все, что произошло у него с Джеффри Николсоном. Прошлый раздор был погребен, но не разрешен.
Джо и Квини пока наложили на это табу. Взглядом Квини дала понять Джо, что она тоже об этом знает, но научилась молчать. Нужно было много лет, чтобы они, открыто примирившись, нашли друг друга.
