— И что же вам известно?
— Часть наследства Джонатан выплатил вам в английских фунтах. Вы должны были получить гораздо больше, да вот незадача — сбежали не вовремя. Кстати, те пятнадцать тысяч долларов, что я сейчас нашел, принадлежат не вам, а вашему брату.
— Вы заблуждаетесь. Все эти деньги — мои, ни к какому наследству они никакого отношения не имеют.
— С нами мистер Фогель.
Он побледнел. Тут подошел Франц, в руке у него была длинная гибкая ветка. Вместе с ним мы развязали Мелтона, перевернули на живот и снова привязали к лестнице.
— Бейте! — заорал он. — Но имейте в виду: мой сын на свободе и отомстит вам!
— Не обольщайтесь на этот счет, — ответил я.
— Если бы он был здесь, вы бы допрашивали его, а не меня.
— Возможно. Но сейчас идет разговор с вами, и очень жаль, что вы не желаете его поддерживать. Придется мистеру Фогелю пустить в ход свою плетку.
Франц стеганул несколько раз Мелтона. Тот не издал ни звука.
Эмери сказал:
— Это ничего не даст. У мистера Фогеля немного сил. Дайте-ка мне сук потолще. Держу пари, уж я-то развяжу ему язык.
Удары Эмери заставили Мелтона стонать. Наконец он взмолился:
— Остановитесь! Я все скажу.
— Ну, так что это за фунты?
— Часть наследства!
— А еще пятнадцать тысяч долларов?
— Они мои, я скопил их в Тунисе.
— Ложь! Продолжай, Эмери!
Эмери ударил негодяя еще несколько раз, пока тот не заорал:
— Прекратите! Это деньги… моего брата…
— Вот так бы с самого начала! Пеняйте на себя, если в пути будете теперь испытывать некоторые неудобства.
— Что? Вы собираетесь взять меня с собой? Но зачем я вам? У вас же есть теперь деньги!
— Вам так хочется остаться здесь?
— Не понимаю, что вам еще нужно.
— Что за вопрос? Я столько охотился за вами по всему Дикому Западу. Искал вас в Египте и Тунисе, следил за вами на море. Мне очень нелегко расстаться с вами, поверьте.
— Вы хотите меня убить?
— Лучше скажите «казнить», так будет точнее. Но эту роль я поручу палачу.
— Тысяча чертей! Вы хотите выдать меня, как тогда в Форт-Эдуарде? Мистер Шеттерхэнд, вы же гуманный человек, ну зачем вам, чтобы меня повесили?
— Я лично не испытываю в этом необходимости, но вы должны быть казнены, ибо только смерть способна прервать цепь ваших злодеяний.
— А если я предложу хороший выкуп за свою жизнь?
— У вас же нет больше денег.
— А наследство?
— Его мы и без вас получим. Нет, мы обязательно возьмем вас с собой и доставим туда, где надлежит быть преступнику.
— Делайте что хотите, собаки! Будьте вы трижды прокляты!
— Мы сделаем то, что собирались, а ваше троекратное проклятие вернется к вам с процентами, можете не сомневаться. — И я повернулся к Францу: — Мистер Фогель, заберите эти деньги, они — ваши.
— Пусть он ими подавится! — выкрикнул Мелтон.
Франц хотел поделиться с нами, но я сказал:
— Нет, нет, они принадлежат вам и вашей сестре. Надеюсь, скоро вы получите и все остальное.
Мы отвязали Мелтона от лестницы, освободили от пут его ноги и усадили на лошадь.
Перед самым отъездом я сказал юма, что мы направляемся за нашими лассо. Мне показалось, они были весьма недовольны тем, что вынуждены вести себя с нами мирно.
Сначала мы ехали по берегу реки, потом повернули к дому индианки. Она встретила нас на пороге.
— У моей краснокожей сестры был кто-нибудь сегодня ночью? — спросил я.
— Да, — ответила она. — Молодой бледнолицый, за которым вы охотитесь. Он взял мою лошадь.
— Моя сестра позволила ему это?
— Нет, но он и не спрашивал меня. Взял лошадь, седло и еще кусок кожи.
— Он не давал тебе никакого поручения?
— Давал. Он просил передать белой скво, что он был здесь и чтобы она следовала за ним. Потом он ускакал на юг. А я смотрела ему вслед и прислушивалась.
Каждый из нас дал ей денег, и сумма получилась внушительная. Мы тоже двинулись на юг.
Индейцы ждали нас в ущелье. После нашего отъезда Юдит освободили, и теперь она давала выход своей злости, разражаясь время от времени жуткими воплями.
Эмери лег у края ущелья, вскинул карабин и сделал вид, что целится в нее. Юдит вскрикнула и скрылась в верхнем этаже своего «замка». Мы подтянули лассо. Целыми остались только два, от третьего Юдит половину успела откромсать.
Когда мы отъехали от «замка» уже довольно далеко, я спросил у Виннету:
— Как далеко отсюда до Белой Скалы?
— Часов тридцать езды.
— Хм. Лошадь Мелтона резвее наших, а он и так опережает нас часов на восемь, так что будем рассчитывать дня на два пути, — сказал я. — Мой брат думает, что Крепкий Ветер примет нас дружески?
— Могольоны очень хорошо относятся к вождю апачей. Почему они должны принять нас враждебно?
— Мелтон может настроить их против нас. Более того, я боюсь, что он может уговорить их идти в пуэбло, чтобы схватить нас. Он ведь наверняка думает, что мы все еще там.
— Это возможно. В любом случае мы должны вести себя так, чтобы могольоны не считали нас своими врагами.
По лицу старого Мелтона было видно, что его одолевают мрачные мысли. Он был бы полным идиотом, если бы не догадывался, что теперь мы намереваемся преследовать его сына, поэтому делал все возможное, чтобы его лошадь шла как можно медленнее.
Дорога все время шла в гору, и только к вечеру мы достигли плоскогорья, лежащего между Сьерра-Бланкой и горой Могольон. Редкая невысокая трава напоминала растительность перуанского высокогорья. О нем же напоминал и резкий, холодный ветер с запада. Вскоре мы продрогли. Особенно плохо чувствовали себя Франц и Мелтон.
— Мы остановимся на ночь? — спросил Эмери.
— Нежелательно, — ответил Виннету.
— Но наши спутники этого не выдержат.
Виннету согласился и указал на видневшуюся на горизонте отвесную скалу. Когда мы добрались до нее, то обрадовались вдвойне: здесь росли деревья и кустарники, а скала была прекрасным укрытием от ветра. Старый Мелтон был так измотан, что мы отнесли его на руках в укрытие. Расседлав лошадей, разожгли костер и стали есть. Мелтон тоже получил свой кусок. Памятуя о его коварстве, мы не стали развязывать ему руки, и пришлось мне кормить его.
— Спать будем или нет? — спросил Эмери.
— Вокруг нас нет врагов, — ответил Виннету.
— Отлично, значит, ложимся! Я чертовски устал…
— И все же лучше не спать, — возразил я. — Во-первых, от Мелтона можно ждать чего угодно, а во-вторых, не следует недооценивать его сына: он хоть и не вестмен, а не дурак и мог догадаться, куда мы направляемся.
