— Да, повоевали мы здесь! — продолжал Соколиный Глаз, скорее отдаваясь потоку собственных мыслей, чем отвечая на замечание Дункана. — Немало французов нашло здесь могилу. Собственными глазами я видел, как эти воды покраснели от крови, когда по окончании сражения тела убитых были свалены в пруд.
— Во всяком случае, это покойная могила для солдата, — заметил Дункан. — А вы, значит, долго служили тут, на границе?
— Я? — гордо воскликнул разведчик. — Почти все эти склоны повторяли звуки моих выстрелов, и между Хорикэном и рекой не найдется ни одной квадратной мили, на которой мой «оленебой» не уложил бы врага или лесного зверя… А что касается спокойствия подобной могилы, то существует и другое мнение. Говорят, что души убитых иногда покидают этот водоем и бродят по его берегам… Тсс! Вы ничего не видите на том берегу пруда?
— Вряд ли в этом темном лесу найдется еще такой же бесприютный, как мы.
— Такие создания, как этот, мало заботятся о доме или приюте, и ночная роса не увлажнит тела, которое с рассветом погружается в воду, — возразил Соколиный Глаз и уцепился за плечо Дункана с такой судорожной силой, что офицер понял, какой суеверный страх охватил этого обычно бесстрашного человека. — Клянусь небом, это живой человек, и он подходит к нам! Возьмитесь за оружие, друзья, потому что неизвестно, враг или друг идет нам навстречу.
— Кто идет? — по-французски спросил суровый голос.
— Что это значит? — прошептал Соколиный Глаз. — Он говорит не по-английски и не по-индейски.
— Кто идет? — повторил тот же голос.
Вслед за вопросом послышалось щелканье курка, а фигура незнакомца приняла угрожающую позу.
— Франция! — по-французски крикнул Хейворд, выступив из тени деревьев на берег пруда, и остановился в нескольких ярдах от часового.
— Откуда вы и куда идете в такой час? — спросил гренадер с акцентом уроженца старой Франции.
— Возвращаюсь из разведки, иду спать.
— Вы офицер короля?
— Ну конечно, камрад. Неужели не видно сразу? Я капитан стрелкового полка. (Хейворд успел заметить, что солдат принадлежал к одному из линейных полков.) Со мной пленные дочери коменданта английской крепости… Ага! Ты слышал про это? Я их захватил в плен подле форта и везу к генералу.
— Клянусь, сударыни, мне очень жаль, что так случилось, — произнес молодой солдат и любезно приложил руку к козырьку, — но что делать: превратности войны! Вы увидите, что наш генерал — достойный человек и очень вежлив с дамами.
— Таков обычай военных, — по-французски сказала Кора, отлично владевшая собой. — До свидания. Желаю, чтобы вам поручили выполнение какой-нибудь более приятной обязанности.
Солдат вежливо и низко поклонился ей, а Хейворд прибавил: «Покойной ночи, товарищ», — и все путники снова медленно двинулись в путь, предоставив часовому ходить взад и вперед по берегу молчаливого пруда. Не допуская мысли, чтобы враги могли поступить с такой безумной смелостью, он напевал песенку, которая возникла в его уме при виде девушек и, может быть, при воспоминании о своей любимой далекой Франции: «Vive ie vin, vive l'amour!»11
— Какое счастье, что вы сумели столковаться с этим мошенником! — прошептал разведчик, миновав пруд. — Он может благодарить бога за то, что любезно обошелся с вами. В противном случае среди костей его соотечественников нашлось бы местечко и для его скелета…
Соколиный Глаз не мог продолжать: его прервал протяжный и глухой стон, донесшийся от маленького пруда; казалось, будто души убитых действительно все еще бродили около своей водяной могилы.
— Не правда ли, это был солдат из плоти? — продолжал разведчик. — Ни один дух не был бы в состоянии так ловко управляться с ружьем.
— Да, это был живой человек, только остался ли бедняк в живых, — неизвестно, и в этом можно сомневаться, — ответил Хейворд, оглядываясь кругом и видя, что рядом нет Чингачгука.
Раздался второй стон, слабее первого, потом послышался глухой всплеск воды, и снова воцарилась мертвая тишина.
Маленький отряд стоял в нерешительности, не зная, что делать. В это время из чащи ветвей выскользнула фигура индейца. Вождь могикан подходил к своим спутникам. Одной рукой он привязывал к своему поясу скальп несчастного француза, а другой поправлял скальпировальный нож и томагавк, которые были обагрены кровью молодого солдата. Он спокойно занял свое прежнее место с видом человека, который выполнил похвальную обязанность. Разведчик опустил приклад ружья на землю, положил руки на его дуло и остановился в глубоком раздумье. Наконец, печально покачав головой, он пробормотал:
— А все-таки жаль, что это случилось с веселым молодым человеком из старой страны, а не с каким-нибудь мингом!
— Довольно! — сказал Хейворд; он боялся, как бы ничего не подозревавшие сестры не поняли причины остановки маленького отряда. — Дело сделано, и хотя было бы лучше, если бы не произошло ничего подобного, но сделанного не переменишь. Однако мы, очевидно, находимся на линии вражеских часовых.
— Да, — произнес, очнувшись от раздумья, Соколиный Глаз, — действительно, не стоит больше думать о случившемся. Да-да, как видно, кругом форта собралось много французов, и нам предстоит нелегкая задача.
— К тому же у нас немного времени, — прибавил Хейворд, подняв глаза на туманные облака, которые скрывали заходившую луну.
— Да, немного, — повторил разведчик. — Но мы можем проскользнуть в форт двумя способами.
— Скажите скорее как — ведь время не ждет.
— Первый способ следующий: девушки должны сойти с лошадей и отпустить животных на волю. Мы пошлем вперед могикан, и тогда нам, может быть, удастся пробиться через линию неприятельских часовых и войти в форт по телам убитых французов…
— Нет-нет! — прервал его Хейворд. — Солдат еще мог бы прорваться таким образом, но с нашими спутницами об этом нельзя и думать.
— Действительно, это был бы слишком кровавый и тернистый путь для их ног, — согласился разведчик, — однако из уважения к собственному мужеству я считал себя обязанным упомянуть о нем. Значит, нам придется повернуть и миновать линию французских укреплений, потом сделать крутой поворот к западу и войти в горы. Там я скрою вас так, что проклятые наемники Монкальма в течение многих месяцев не отыщут наших следов.
— Пусть так и будет, и чем скорее, тем лучше.
Дальнейших рассуждений не потребовалось. Соколиный Глаз сказал только: «Идите за мною» — и двинулся обратно по тому пути, который привел путников к такому опасному положению.
Они были осторожны, их ноги ступали бесшумно: ведь каждую минуту они могли встретить патруль или пикет французов, залегший в засаде.
