В один теплый весенний вечер вся семья Вилугби собралась в этом цветнике. Капитан, теперь уже шестидесятилетний, но еще бодрый и крепкий старик, сидел на скамеечке и любовался закатом солнца. Рядом стояла его жена, разговаривавшая с капелланом Вудсом, одетым в длинное платье англиканского священника. Он служил капелланом в одном гарнизоне с Вилугби, и уже восемь лет, как вышел в отставку и поселился в колонии своего друга.
Белла в широкополой соломенной шляпе наблюдала за работами Джеми Аллена. Каменные постройки все были кончены, и он остался в колонии в качестве садовника. Мод играла в волан с молодой негритянкой, заставляя ту поминутно бегать.
Вдруг негритянка дико вскрикнула.
— Что с тобой, Дездемона? — спросил капитан, недовольный, что прервали его размышления. — Сколько раз я говорил тебе, что не люблю этих диких вскрикиваний!
— Но, мистер, это так неожиданно… посмотрите, вон старый Ник!
Действительно, вдали показался Ник. Целых два года он уже не заглядывал в «хижину на холме».
— Вероятно, есть что-нибудь важное, он так быстро бежит, — сказал капитан. — Два года мы не видели его. Он рассердился на меня за то, что я не купил у него другого бобрового пруда, за который он просил бочонок пороху.
— Может быть, Гуг, он серьезно рассердился на нас за это? Не лучше ли будет дать ему этот порох? — спросила встревоженная госпожа Вилугби.
— Нисколько, моя дорогая! Я его знаю уже больше двадцати лет. За это время я принужден был побить его три раза, но это было раньше, в последние же десять лет я пальцем не тронул его.
— Но ведь туземцы никогда не прощают побоев! — сказал с некоторым страхом капеллан.
— Их бьют так же, как наших солдат в колониальной армии.
— Сколько лет ему, капитан?
— Ему за пятьдесят. Это был храбрый и искусный воин…
В это время Ник подходил к ним, и разговор прекратился.
Несмотря на то, что индеец только что быстро поднялся на холм, он стоял бодрый и спокойный, точно он не бежал перед тем, а тихо прогуливался.
— Саго, саго! — начал капитан. — Очень рад видеть тебя, Ник, таким бодрым!
— Саго! — ответил индеец, склоняя голову.
— Не хочешь ли освежиться с дороги сидром?
— Ром лучше, — ответил тускарора.
— Ром крепче, оттого он и нравится тебе больше. Хорошо, ты получишь стакан рому. Какие вести ты принес мне?
— Стакан мало за те вести, что я принес. Госпожа даст мне за них два графина.
— Я? Но что же ты можешь сказать мне? Мои две дочери со мною, они здоровы.
— Разве у вас только дочери? А сын офицер, большой начальник? Он там — он здесь.
— Роберт? Что ты знаешь о нем?
— Я все скажу за графин. Ром — в доме, новость — у Ника. Одно стоит другого.
— Хорошо, ты все получишь. Скажи же скорее, что знаешь о моем сыне!
— Вы его сейчас увидите, через десять, пять минут. Он послал Ника вперед, чтобы предупредить мать.
Мод вскрикнула и побежала навстречу Роберту, уже показавшемуся из леса. Через десять минут Роберт был уже среди своих.
После приветствий и расспросов о родных и знакомых капитан спросил:
— Где ты встретил Ника?
— Я встретил его возле Каньюгари. Ник мне сказал, что он идет по тропинке войны. Индейцы время от времени дерутся между собою, а он пристает то к тем, то к другим, смотря по тому, что выгоднее. Я взял его проводником, но он говорил, что и без того собрался идти к нам.
— Я уверен, что он сказал об этом, получив прежде с тебя деньги!
— Совершенно верно!
— Ник не рассказывал, сколько скальпов он взял у неприятелей?
— Кажется, три, хотя я не видел у него ни одного.
— Раньше я знал Ника отличным воином. Он дрался против нас в первые годы моей службы, и наше знакомство началось тем, что я спас его от штыка одного моего гренадера. В продолжение нескольких лет он питал ко мне чувство благодарности, но, кажется, после побоев, полученных от меня, он забыл о ней, и теперь все его помыслы направлены на ром.
— Вот он там, — сказала Мод, наклоняясь в окно, — сидит с Миком на берегу ручья и что-то рассказывает. Кружка стоит между ними.
— Я помню, Мик сначала принял Ника очень недружелюбно, но потом они вскоре сошлись, и теперь совсем друзья. Я думаю, это оттого, что они оба любят ром.
Все подошли к окну и могли видеть, как Мик и Ник потягивали из кружки, и по мере того, как ром истощался, разговор становился оживленнее.
— Все здесь идет по-старому? — спросил Ник.
— О да! Здесь все постарело, и капитан, и госпожа, а жене Джоэля можно дать сто лет, хотя ей всего тридцать, да и сам Джоэль кажется старше своих лет.
Ник пристально посмотрел на ирландца.
— Почему, — спросил он, — один бледнолицый ненавидит другого, почему ирландец не любит американца?
Помолчав, он добавил:
— Кого любит ирландец?
— Я люблю капитана: он справедливый; люблю госпожу: она добрая; люблю мисс Беллу, мисс Мод; не правда ли, она восхитительна?
Индеец ничего не ответил и мрачно молчал. Помолчав несколько минут, Мик спросил:
— Ты был на войне, Ник?
— Да. Ник опять был начальником и взял скальпы.
— Но ведь это ужасно! Если рассказать об этом в Ирландии, то не поверили бы.
— Там не любят войны?
— Нет, не то, у нас тоже бывают войны, но мы бьем по голове, а не сдираем кожу.
— Я скальпирую, вы бьете, что же лучше? Мик, здесь их также много есть…
Эти неосторожные слова сорвались у Ника помимо воли, но Мик настолько опьянел, что не понял их смысла. Кружка была осушена, друзья сердечно распростились и отправились спать каждый в свой угол.
Быстро спустилась ночь. Вокруг «хижины» стояла тишина, и среди этой тишины она казалась еще более уединенной, отрезанной от всего света.
Эти мысли пришли в голову Роберту, когда поздним вечером в день своего приезда он стоял у раскрытого окна со своими сестрами.
— Здесь очень пустынно!
— Мы каждую зиму ездим в Нью-Йорк. Отчего мы не встретились там с тобой прошлую зиму?
— Мой полк стоял тогда в западных провинциях. Бывает ли у вас кто-нибудь здесь?
— Конечно, — живо воскликнула Мод, но потом, как бы раскаявшись, что вмешалась в разговор, тихо проговорила: — Я хочу сказать, что изредка. Здесь мы так далеко отовсюду!
— Кто же это? Охотники, трапперы, краснокожие или путешественники?
— Охотники чаще других заходят к нам, — отвечала Белла, — а индейцы, с тех пор как ушел Ник, редко заглядывают. Зато при нем их бывало много; они приходили всегда большими толпами. Что касается путешественников, то это — самые редкие гости. Не так давно к нам заходили два землевладельца; они отыскивали свои земли.
