Повернувшись к туалетному столику, он увидел корзинку со свертками. Эту корзину с подарками он находил у себя в каждый свой приезд. Он развернул один сверток: в нем находились теплые шерстяные чулки.
— Это все мама заботится, чтобы я не простудился. Дюжина рубашек, и на одной из них пришит билетик с именем Беллы. А это что? Хорошенький шелковый кошелек и опять с именем Беллы; ничего от Мод. Неужели она обо мне позабыла? А это? Ах, какой прекрасный шелковый шарф! Но странно, что от Мод ничего нет…
В это время в комнате сестер Мод и Белла вели оживленный разговор.
— Майор, вероятно, уже рассмотрел подарки; я слышу, как он ходит взад и вперед по комнате, — проговорила Мод.
— Да, как вырос Боб! Он очень стал похож на папу, не правда ли?
— Нисколько!
— Странно! А мы с мамой сегодня вечером просто поражены были этим сходством.
— Разве можно сравнивать двадцатисемилетнего со стариком?.. Знаешь, Боб меня уверял, что он хорошо теперь играет на флейте.
— Он делает хорошо все, за что ни возьмется. Несколько дней назад господин Вудс говорил мне, что он ни разу не встречал человека, который так хорошо понимал бы математику.
— Я уверена, что и другие так же легко могут понимать ее.
— Ты меня удивляешь, Мод! Я всегда думала, что ты его любишь. А ему нравится все, что ты делаешь. Еще сегодня он так хвалил твой эскиз нашего дома.
Мод покраснела и опустила голову. Насмешливая улыбка появилась на ее губах.
— Ну, вот пустяки! Да он, впрочем, и не понимает ничего в живописи. Я думаю, что он с трудом отличит дерево от лошади.
— Как ты говоришь о брате?! — удивилась Белла.
— Я не могу относиться к Бобу по-прежнему. Военная жизнь изменяет людей.
— Я очень рада, что тебя не слышит маменька, Мод! Она смотрит на него, как на ребенка.
— Милая мама!.. Я это знаю, — сказала Мод.
— Да, я знаю, что ты любишь маму, но я так же люблю и брата, и отца.
— Разве я могу любить майора инфантерии так же, как люблю маму?
— Но если мама узнает, что ты не любишь так Боба, как мы, это ее очень огорчит.
— Я не могу, Белла!
— Почему?
— Но ты знаешь… я уверена, что ты помнишь…
— О чем? — спросила Белла, встревоженная волнением Мод.
— Ведь я не родная его сестра.
В первый раз Мод напоминала о своем происхождении.
Ночь прошла спокойно. Утром, болтая о всяких пустяках, девушки и не заметили, как к ним подошел Роберт. С его приходом разговор оживился еще более.
— Видел ли из вас кто-нибудь сегодня отца и капеллана Вудса? Вчера я их оставил в самом пылу спора.
— Да вот они оба! — воскликнула Мод.
Капитан был задумчив, капеллан беспокойно посматривал на него, выжидая, по-видимому, удобной минуты, чтобы начать спор. Наконец он не вытерпел и заговорил:
— Капитан Вилугби, прошло всего семь часов, как мы расстались с вами; это немного, чтобы совершить что-нибудь, но продумать за это время можно много. Я много думал о предметах нашего вчерашнего спора.
— Какое совпадение! И я долго не мог заснуть; все время мысли вертелись у меня на нашем споре.
— Я должен вам признаться, мой дорогой друг, что ваши аргументы убедили меня, и теперь я совершенно согласен с вашими взглядами.
— Удивительно, Вудс! Я только что хотел сказать, что вы убедили меня, и что ваши взгляды я считаю справедливыми.
— О чем они спорили, мама? — спросила Мод, с трудом сдерживая приступ смеха.
— Кажется, они спорили о праве парламента налагать пошлины на колонии, моя дорогая, и каждый убедил друг друга. Меня удивляет, Роберт, что Вудс мог переубедить папу.
— Нет, милая мама, это очень серьезное дело… Да, мама и сестренки, это гораздо серьезнее, чем вы предполагаете, и говорить об этом не следует. Дурные вести и без того распространяются слишком быстро.
— Что ты хочешь сказать? — воскликнула встревоженная мистрис Вилугби.
— Я хочу сказать, что американские колонии восстали…
— Да верно ли это, Роберт?
— Да, — и Роберт рассказал, как все происходило.
— Ты говоришь, что был в бою? — спросила Мод. — Ты не был ранен?
— Я был слегка контужен в плечо, но это такие пустяки, что не стоит и говорить. Теперь я не чувствую никакой боли.
— Надо отдать справедливость американским войскам. Они все прекрасные наездники и храбрые солдаты. Я имел случай лично в этом убедиться. Скажи подробнее, какое впечатление произвело все это на страну? — спросил капитан Вилугби.
— Провинции восстали. В Новой Англии вооружаются тысячами, а это — одна из более спокойных колоний. Не все американцы солидарны между собой; некоторые на стороне короля, как все Лансей, другие против нас, например Ливингстоны, Морисы и их друзья. Я уверен, что колониям не под силу окажется бороться с Англией.
— Ты это говоришь, как майор королевской армии, но не забывай, что если народ чувствует право на своей стороне и решился силой добиться его признания, — он силен и непобедим.
Роберт не возразил ничего.
— Вилугби, ты оправдываешь это восстание? — спросила капитана жена.
— Вильгельмина, ты смотришь на метрополию с таким же энтузиазмом, как и все женщины колонии. Но я покинул Англию уже опытным и пожившим человеком и мог ясно разглядеть всю отрицательную сторону политики ее правительства. Однако я должен предупредить о событиях наших колонистов.
— Я думаю, ты напрасно это сделаешь теперь.
— Нет, Боб, все я тщательно обдумал сегодня ночью. Необходимо обо всем сказать моим людям. К тому же я придерживаюсь того правила, что откровенность не может повредить делу. Я уже распорядился, чтобы колонисты собрались на площадку по условному звону колокола.
Переубеждать капитана в раз принятом решении было бы напрасно. Все это прекрасно знали; но всем было ясно, что колонисты, большая часть которых состояла из американцев, неприязненно отнесутся к майору и, в худшем случае, помогут его схватить и отправить к вождям американцев. На некоторое время это опасение поколебало бы решимость капитана, и он промедлил несколько минут, не выходя к собравшимся уже у дома колонистам.
— Мы преувеличиваем опасность, — наконец проговорил он. — Большая часть моих людей живет здесь уже по нескольку лет, и я не думаю, чтобы кто-нибудь из них захотел причинить мне или тебе вред. Лучше пусть обо всем они узнают от меня. Если Ник не выдал тебя, то других бояться тем более нечего.
— Ник?! — повторили все в один голос. — Неужели ты можешь подозревать такого старого и испытанного друга, как Ник?
— Да, я ему не совсем доверяю.
— Но, Гуг, ведь это он отыскал нам этот бобровый пруд, где мы так счастливы! — заметила мать.
