— Стойте, отойдите от него! Он хочет сдаться мне.
Воины кайова немедленно отступили, а Сантэр, брызгая слюной, продолжал вопить:
— Бейте его! Бейте, пока он не испустит дух. Пусть каждый воин ударит его! Я приказываю!
Молодой вождь подошел к беснующемуся Сантэру, остановил его пренебрежительным жестом и спросил, глядя в упор:
— Кто дал тебе право приказывать моим воинам? Разве ты не знаешь, кто их вождь?
— Я друг кайова, и с моей волей они должны считаться!
— Кто тебе сказал, что ты друг кайова?
— Твой отец.
— Ложь! Мой отец никогда не называл тебя словом «друг». Ты всего лишь бледнолицый, чье присутствие мы терпим.
Я быстро огляделся: все воины кайова смотрели на Пиду и на Сантэра. Можно было бы попытаться воспользоваться этой небольшой заминкой и проложить себе путь через толпу краснокожих, но тогда мне пришлось бы оставить в их руках свои ружья. Пока я раздумывал, не решаясь расстаться с подарком мистера Генри, Пида с презрением отвернулся от Сантэра и подошел ко мне. Он заговорил со мной, называя меня моим индейским прозвищем:
— Сэки-Лата стал моим пленником. Отдаст ли он добровольно свое оружие?
— Да, — ответил я, в глубине души радуясь тому, как он со мной обращается. Его тон и слова свидетельствовали об уважении ко мне, и я вручил ему нож и револьверы.
Сантэр потихоньку попытался поднять с земли мои ружья и завладеть ими, что не укрылось от глаз Пиды.
— Почему ты берешь ружья Сэки-Латы? Он сдался мне, и его оружие стало моим!
— А кого ты должен благодарить за то, что он попал в твои руки? Только меня! Когда вы пришли, он уже был моим пленником, так что и Олд Шеттерхэнд, и его ружья принадлежат мне!
Пида угрожающе поднял руку и приказал:
— Отнимите у него ружья Сэки-Латы!
Множество рук протянулось к Сантэру, и он, изрыгая проклятия, бросил мое оружие на землю.
— Я отдаю его тебе, но оно обязательно вернется ко мне! Вождь Тангуа рассудит нас!
Пида не удостоил его ответа. Я протянул руки молодому вождю, чтобы он собственноручно связал их, но в это время ко мне подскочил взбешенный неудачей Сантэр и попытался вытащить у меня из кармана завещание Виннету.
— Бери его самого, берите его оружие, но все, что лежит у него в карманах, будет моим!
— Убирайся прочь! — разъярился я.
Он отпрянул, испуганный моим окриком, но быстро совладал с собой и злобно усмехнулся.
— Тысяча чертей! Ты еще брыкаешься? Тебе крышка, спасения ждать неоткуда, ты уже почти мертв! А я хочу знать, что ты выкопал и что там читал. Не упрямься, все равно золото станет моим.
Он снова приблизился ко мне и снова попытался влезть в мой карман. Мои руки еще не были полностью связаны, только на одной из них висела ременная петля, поэтому я быстрым движением ухватил его рукой за горло, а левой ударил в висок. Негодяй рухнул на землю, как подкошенный.
— Уфф! Уфф! — раздалось вокруг.
— Теперь вяжи меня, — произнес я спокойно, протягивая Пиде свои руки.
— Сэки-Лата заслужил свое имя, — с уважением посмотрел на меня молодой вождь. — Что Сантэр хотел достать из твоего кармана?
— Бумагу с письменами, — ответил я, не вдаваясь в подробности, чтобы скрыть истинное значение лежащих у меня в кармане листов.
— Он что-то сказал о золоте.
— Откуда ему знать, о чем говорят письмена? Скажи мне лучше, чей я пленник: твой или его?
— Мой.
— Тогда почему ты разрешаешь ему грабить меня?
— Краснокожие воины желают только получить твое оружие, до всего остального им дела нет.
— Разве по этой причине все остальное должно стать собственностью этого негодяя? Разве Олд Шеттерхэнд — мальчишка, в чьих карманах может хозяйничать кто угодно? Я сдался тебе и тем самым оказал тебе честь как воину и как вождю. Почему же ты забываешь, что и я — воин и вождь и с такими, как Сантэр, могу говорить только как с псом? Достаточно одного пинка, и он перестанет лаять.
Индеец уважает смелость и гордость даже в том случае, если обнаруживает их у своего самого заклятого врага. Кайова знали меня, знали мои правила и не могли забыть, что в те времена, когда я, спасая Сэма Хокенса, захватил в плен Пиду, с головы сына вождя не упало ни единого волоса.
Краснокожие смотрели на меня чуть не с суеверным уважением, а Пида доброжелательно — конечно, с точки зрения индейца — ответил:
— Сэки-Лата самый храбрый из белых воинов, а тот, кого он свалил с ног ударом, известен среди нас как человек с двумя языками и двумя лицами. Я запрещаю ему прикасаться к тебе и совать свои руки в твои карманы.
— Благодарю тебя. Ты смелый вождь и когда-нибудь станешь самым славным воином среди кайова, а твое племя будет гордиться твоим именем. Благородный воин убивает врага, но не унижает его достоинства.
Пида гордо выпрямился, мои слова вселяли в юношу уверенность и возвышали в собственных глазах. Он ответил мне, и в его голосе прозвучало сожаление о том, что должно было произойти:
— Да, Пида убивает врага. Сэки-Лата умрет, но смерть его будет не унизительна, а почетна. Он умрет у столба пыток.
— Вы не услышите от меня ни стона, ни мольбы о пощаде. Единственное, о чем я вас прошу, держите подальше от меня этого негодяя.
Мне связали руки, затем повалили на землю и спутали ноги в щиколотках, чтобы я не мог ходить. Тем временем к Сантэру вернулось сознание, он встал на ноги, пошатываясь, подошел ко мне и пнул меня ногой.
— Ты поднял на меня руку, собака! — завизжал он. — Ты заплатишь мне за это жизнью!
И он попытался вцепиться руками мне в горло.
— Не смей! — остановил его окриком Пида. — Я запрещаю тебе прикасаться к пленнику!
— Ты не вправе запретить мне что-либо! — Несмотря на охватившую его ярость, Сантэр остановился и опасливо покосился на молодого вождя. — Он мой смертельный враг! Он ударил меня! Сейчас он на собственной шкуре испытает…
Не успел он прикоснуться ко мне, как я поджал ноги и с такой силой пнул его в грудь, что негодяй отлетел далеко назад и повалился на землю. Он хотел было сразу же вскочить на ноги, но ему это не удалось. Разъяренный, как раненый зверь, он медленно встал и с воплями и проклятиями выхватил револьвер.
— Ступай в ад, собака, там черт уже приготовил тебе место!
Стоявший рядом с Сантэром индеец по знаку Пиды резко ударил его под руку. Пуля унеслась в небо.
— Почему ты мне мешаешь? — набросился на краснокожего обезумевший Сантэр. — Он меня ударил! Он пнул меня ногой! Я убью его.
— Ты не убьешь его! — заявил Пида, подходя к Сантэру и сжимая его плечо рукой. — Сэки-Лата принадлежит мне, и никто не смеет тронуть его пальцем. Никто, кроме меня, не может распоряжаться его жизнью.
