Иван Медведев
Братья Лафит
Торговый корабль из Марселя задержался в пути и подошёл к устью Миссисипи только в середине июня, к начавшемуся сезону дождей и штормов. Двое суток французский бриг дрейфовал в открытом море, ожидая, когда ослабнет ветер. На третий день к вечеру корабль вошёл в мутные воды великой реки, лавируя между стволами деревьев, вырванных могучим потоком из лесистых берегов, поднялся вверх по течению до Нового Орлеана. В сгущающихся сумерках в числе нескольких других пассажиров сошёл по трапу на пристань черноволосый молодой военный со срезанными знаками отличия на потёртом офицерском мундире наполеоновской армии.
Дождь прекратился, с моря наползал туман.
Ночная жизнь крупнейшего порта Мексиканского залива ещё не начиналась, а дневная закончилась. Редкие прохожие и зеваки указывали офицеру дорогу в лабиринте тупиков и улиц портового района. Здесь говорили на французском, реже слышалась испанская речь. Город в начале XVIII века заложили французы и назвали его в честь герцога Орлеанского, регента французского королевства. Но после неудачной для Людовика XV Семилетней войны Новый орлеан отошёл к Испании, и только в 1803 году генерал Бонапарт вновь отобрал его у дряхлевшей пиренейской державы и продал Соединённым Штатам за пятнадцать миллионов долларов вместе с провинцией Луизиана, превосходящей размером саму Францию. В 1812 году была принята новая конституция, и молодое североамериканское государство пополнилось ещё одним штатом.
Когда уже совсем стемнело, пассажир с марсельского брига вышел к гостинице «Масперо». Это было одно из лучших зданий на Бассейной улице. Молодой офицер окинул взглядом мокрый кирпичный двухэтажный особняк. Кое-где уютно светились окна, возле массивной двустворчатой двери, выкрашенной в чёрный цвет, встречал гостей лакей в костюме шикарного испанского кабальеро. Рядом с ним облокотилась спиной о чугунную ограду смуглая девица с таким декольте, что платье еле держалось на плечах.
– Красавчик желает даму? – профессионально улыбнулась проститутка.
– Нет, комнату.
Французский офицер прошёл мимо услужливого кабальеро в распахнутые двери, через небольшую залу, отделанную в тяжеловесном испанском стиле, к стойке портье.
– Добрый вечер, господин офицер. Желаете комнату?
Пожилой портье со скучающим видом отложил в сторону «Луизианскую газету», обмакнул перо в начищенную до блеска чернильницу, полистал книгу гостей.
– Ваше имя, мсье?
– Лафит. Жан Лафит.
Портье, близоруко щурясь, записал и с интересом посмотрел на нового постояльца. Торговый дом «Лафит» был широко известен в городе.
– Откуда вы прибыли?
– Из Марселя.
– Очень хорошо, мсье. Будете платить франками? В Новом Орлеане не берут ассигнаций.
Офицер отсчитал и положил на стойку несколько серебряных монет. Портье щёлкнул пальцами. За его спиной раздвинулась плотная штора и появился негритёнок, одетый в синюю униформу с золотыми галунами.
– Бой проводит вас. Второй этаж, номер двадцать семь. Наде-
юсь, вам понравится комната.
Портье брякнул ключами о стойку, собрался было ещё что-то сказать, но передумал и уткнулся снова в газету. Но французский офицер не торопился уходить.
– Как здоровье Джо Барринга, вашего хозяина?
Портье поднял удивлённые глаза.
– Вы знакомы с Баррингом?
– Я хочу его видеть.
– Боюсь, сегодня это уже невозможно. Барринг будет только утром.
Портье сделал знак негру, и тот подхватил багаж офицера – небольшой матросский рундук.
– Спокойной ночи, мсье Лафит. Бой покажет вам бар, где вы можете заказать ужин. Приятно было познакомиться. Завтра утром я скажу о вас хозяину.
Господин Пьер Лафит серебряными щипчиками аккуратно срезал кончик сигары, не спеша раскурил и спросил:
– Как вы сказали? Мой брат?..
– Да, мсье. Он утверждает, что его имя Жан Лафит.
Роберт Бертон, начальник новоорлеанской полиции, откинулся на спинку стула и молча уставился на хозяина кабинета. И только теперь он заметил, что Пьер Лафит немного косит на правый глаз. Раньше, на официальных приёмах в доме губернатора, они встречались, но близко знакомы не были.
– Хотите бренди, господин Бертон?
Начальник полиции расплылся в улыбке.
– Благодарю, сударь, я на службе, но раз вы так любезны…
Пьер Лафит дёрнул шнурок звонка и заказал напитки здоровенному молчаливому негру. Бертон рассматривал обшитые красным деревом стены, хрустальные бра, полки и шкафы с книгами, картины маринистов, низкий турецкий диван с подушками, богатую люстру над головой и мягкий персидский ковёр, в котором утопали его ноги. Негр быстро вернулся, бесшумно поставил на столик у камина серебряный поднос и по знаку хозяина удалился.
– Прошу вас. – Господин Лафит вышел из-за длинного письменного стола, жестом попросил гостя пересесть в кресло поближе к напиткам. – Вы хорошо говорите по-французски, сударь.
– Я вырос в Квебеке, мсье, – сказал полицейский.
Хозяин кабинета медленно разлил бренди в длинные узкие бокалы. Прячась за любезность, он явно тянул время, обумывая слова начальника полиции и вспоминая всё то, что слышал о нём в разных историях, широко ходивших в Новом Орлеане.
Роберт Бертон был фигурой колоритной и личностью в городе известной. Несколько лет назад, когда восставшие рабы учинили резню на плантациях Плакмайн Бенд, Бертон, будучи тогда кавалерийским офицером, совершил со своим отрядом к месту беспорядков марш-бросок и железной рукой восстановил порядок. Вскоре после этого храброму и решительному офицеру доверили освободившийся пост начальника полиции, хотя за ним по пятам неслась слава чудака. Пьер Лафит слышал анекдот, как Бертон, заметив, что начал толстеть, приказал слуге тратить на еду не больше двадцати центов в день. Охотно одалживал деньги многочисленным друзьям и приятелям – жалованье просачивалось у него сквозь пальцы, едва он успевал получить его. По вечерам, выкупавшись в собственном бассейне, Бертон выписывал цитаты из толстых книг по римскому праву на клочки бумаги, которые потом развешивал в приёмной полицейского участка. Его внешний вид тоже настораживал. Начальник полиции не имел приличного сюртука, ни даже белой рубашки, расхаживал по городу в нелепой, похожей на сомбреро шляпе, брюки свисали мешком, поскольку он не признавал подтяжки. Однако имел прекрасные манеры, оставался джентльменом, хорошо танцевал и имел успех в обществе. Дамы, те просто обожали его, несмотря на заурядную внешность и неряшливую бороду, в которой застревали остатки пищи. Бертону исполнилось тридцать восемь лет, и он до сих пор не был женат. Ходили слухи о его романе с французской актрисой, приехавшей в Новый Орлеан на гастроли. Бертон являлся на каждый её спектакль с охапкой цветов и увозил из театра свою приму в служебном экипаже. Купил пианино и разучивал с помощью учителя пения её самые популярные песенки. Любил выпить, даже на службе, но никогда не напивался допьяна.
