Флибустьеры, оставив немногочисленную охрану на кораблях и погрузившись на шлюпки, быстро приближались к городу, готовые сокрушить все на своем пути.
Возглавляли их Морган с Пьером Пикардцем и Ван Штиллером.
При виде десанта испанцы, также обладавшие немалыми силами и поспешно окопавшиеся в траншеях, открыли сильнейший огонь из мушкетов, а два форта, прикрывавшие город с берега, стали палить из пушек. Но было слишком поздно. Ничто не могло остановить флибустьеров, которых не сдержали и не уничтожили мощные пушки форта Барра.
Буканьеры, всегда изобиловавшие на пиратских судах и считавшиеся в те времена лучшими стрелками в мире, прицельными выстрелами заставили вскоре гарнизон покинуть траншеи и поспешно ретироваться.
Десять минут спустя отряды Моргана заполонили улицы города. Они врывались в дома и беспощадно расправлялись со всеми, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление.
Пока флибустьеры предавались грабежу, Морган с полусотней моряков направился к правительственному дворцу, где надеялся застать губернатора и где, как он думал, идут еще бои.
Но там уже не было никого. Все сбежали, бросив открытыми ворота и опущенным подъемный мост.
Только семь виселиц с телами семи корсаров, сопровождавших плантатора, печально маячили посреди обширной и пустынной площади.
При виде их крик ярости вырвался из груди корсаров Моргана.
— Спалим дворец губернатора!.. Отомстим, капитан, отомстим!.. Перережем всем глотку!..
Пьер Пикардец, входивший в состав отряда, воскликнул:
— Катите бочки с порохом и поднимем на воздух дворец!..
Люди собирались уже броситься в разные стороны, но тут их остановил короткий, но энергичный окрик Моргана:
— Командую здесь я!.. Ни с места или буду стрелять!..
Флибустьер бросился в озверевшую толпу, размахивая шпагой и угрожая пистолетом.
— Безумцы! — заорал он. — Зачем мы сюда пришли? А если во дворце, в каком-нибудь укромном уголке, находится дочь Черного корсара? Мы что же, из глупой мести убьем и ее?
При этих словах яростный гнев флибустьеров внезапно утих. Кто мог поручиться, что губернатор, прежде чем удариться в бегство, не упрятал в подвале девушку, ради спасения которой они совершили столь дерзкий подвиг?
— Вместо того чтобы орать, — внушал предводитель пиратского воинства, — постарайтесь захватить побольше пленных. Кто-нибудь да проговорится, где дочь Черного корсара.
— Золотые слова, — сказал Кармо, не отходивший от капитана. — Эй, гамбуржец, куда ты пропал?
— Я здесь, откликнулся Ван Штиллер.
— За дело, мой друг. Постараемся подцепить кого-нибудь покрупнее.
Пока Морган с несколькими офицерами входил в правительственный дворец, чтобы перерыть его сверху донизу, а другие отправились кто куда на поиски испанцев, Кармо и гамбуржец, достаточно освоившиеся в городе во время своих вылазок в него с Черным корсаром, пошли по тропинке, петлявшей между оград каких-то садов.
— Куда ты меня ведешь? — спросил гамбуржец, пройдя сотню шагов и никого не встретив. — Люди бегут не сюда.
— Хочу заглянуть в таверну «Эль Торо», — ответил Кармо. — Ставлю пиастр против испанского дублона, что там мы кого-нибудь накроем. Наши вряд ли еще туда добрались.
— У лагуны и впрямь не стреляют.
— Прибавь ходу, гамбуржец.
Морские пираты, едва приступившие к грабежу, находились еще в предместье, раскинувшемся за фортом Барра, и не добрались еще до центра города.
С окраин неслись душераздирающие крики, сопровождавшиеся выстрелами, и поднимались столбы дыма. В близлежащих домах и садах царила, напротив, полная тишина. Население, должно быть, воспользовалось недолгим сопротивлением войск, чтобы поспешно покинуть город и укрыться в лесах или на островах лагуны.
Хотя время от времени обоим друзьям и попадались одинокие мужчины и женщины, торопливо пробегавшие по садам, но они оставляли их в покое.
Прошагав минут десять, они очутились на маленькой площади, на одном из домов которой висели огромных два рога.
— Вот и таверна, — воскликнул Кармо.
— Да, узнаю по рогам, — откликнулся гамбуржец.
— Похоже, что и тут все сбежали.
— И правда, никого не видно, да и двери распахнуты.
— Тихо!..
— Что там?
— Кто-то сюда идет.
За таверной начиналась улица, и оттуда доносились голоса людей, словно запыхавшихся от бега.
— Внимание, гамбуржец! — крикнул Кармо, устремляясь в ту сторону.
Не успел он добежать до угла, как к нему в объятия упал какой-то человек. Кармо с силой прижал его к себе.
— Сдавайся!.. — крикнул он угрожающе.
В тот же миг на площадь вылетели восемь или девять негров, которые неслись куда-то с огромными тюками. Они с такой силой оттолкнули гамбуржца, что тот кубарем полетел в сторону, не успев даже взять мушкет наизготовку.
— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер. — Убивают!
При звуках этого голоса человек, попавший в объятия к Кармо, поднял голову и тут же жалобно простонал:
— Я погиб!..
— Ха, ха, — громко рассмеялся Кармо. — Плантатор!... Вот так встреча!.. Как вы поживаете, сеньор Рафаэль?
Почувствовав, что объятия разжимаются, несчастный плантатор отступил на два шага.
— Я погиб!.. Я погиб!.. — повторял он сдавленным голосом.
— Ба!.. — воскликнул в этот момент Ван Штиллер, успевший встать на ноги. — Кого я вижу?.. Плантатор!.. Богатый улов, Кармо!
Онемев от ужаса, дон Рафаэль смотрел то на того, то на другого, выдирая на себе волосы.
— Горе мне! — вздохнул он потом. — Вы меня вздернете в отместку за повешенных губернатором на Пласа Майор.
— А при чем тут вы?
— Знаю, но ваш капитан вряд ли поверит.
— Гм, гм, — произнес Кармо, получавший огромное удовольствие от происходящего и едва сдерживавшийся, чтобы не рассмеяться. — Не отчаивайтесь, сеньор. Вот и Ван Штиллер, который с радостью несет нам четыре бутылки, запечатанные чуть ли не во времена Ноя. Черт возьми! Ну и нюх же у этого гамбуржца!.. И минуты не прошло, как он отыскал погребок!..
Кармо взял было покрепче плантатора под руку, чтобы тот не вздумал бежать, как вдруг неподалеку раздались выстрелы из аркебуз, а из боковых улочек повалили жители с огромными тюками на плечах, в которых заключались, скорей всего, их последние пожитки.
— До чего дожили!.. — воскликнул плантатор. — Нас убивают!..
— Так лучше нам укрыться в таверне, — сказал Кармо. — Береженого бог бережет!.. И шальная пуля минует.
С этими словами он втолкнул плантатора в таверну, где гамбуржец кортиком отбивал горлышки четырем бутылкам.
В зале было пусто, но все перевернуто вверх дном. Большой стол, на котором сражались петухи, был опрокинут на пол, стулья в беспорядке приставлены к стенам, табуретки валялись вперемешку с разбитыми горшками и бутылками.
