Морган пожал плечами.
— В Портобелло тоже считали, что живут за каменной стеной, и все же мы их одолели. Вы уверены, что дочь Черного корсара в городе?
— Наверняка.
— Этой ночью вы вернетесь в Маракайбо и передадите письмо губернатору. Помните, я сумею вас отыскать и воздать по заслугам, если вы не исполните мое приказание. Подать лампу.
Вырвав страничку из записной книжки, Морган вынул карандаш из кармана и, прислонившись к стене, написал несколько строк.
— Запомните хорошенько, что тут написано, — сказал он, обращаясь к дону Рафаэлю. — Если потеряете записку, повторите губернатору все слово в слово. "Господину губернатору Маракайбо. Даю вам двадцать четыре часа на освобождение и выдачу мне дочери сеньора Вентимилья и герцогини Ван Гульд, отец которой был в свое время губернатором Маракайбо и испанским подданным.
В случае неповиновения я сравняю ваш город с землей, а если понадобится, то и город Гибралтар.
Вспомните, на что были способны восемнадцать лет назад флибустьеры, которых вели в бой Черный корсар, Пьетро Олоннэ и Микеле Баск.
Морган,
адмирал эскадры с Тортуги".
Кармо, — распорядился затем он энергично, — вели опустить на воду шлюпку с восемью гребцами и поднять на ней белый флаг. Они отвезут этого сеньора в Маракайбо.
— Мне с Ван Штиллером сопровождать?
— Вам надо отдохнуть, оставайтесь на борту. Ступайте, сеньор, и помните, что ваша жизнь висит на волоске. От вас самого зависит теперь ее спасение.
С этими словами Морган вернулся к себе в каюту, а бедняга плантатор перешел в шлюпку, которую уже спустили на воду.
По прошествии двадцати четырех часов на пиратские корабли, все еще стоявшие на якоре, не поступило никаких известий, но что хуже всего — не вернулась и шлюпка, хотя море по-прежнему оставалось спокойным и дул попутный ветер.
Глубокое волнение охватило пятьсот корсаров, составлявших пиратский флот. Все боялись, что испанцы в Маракайбо не посчитались с белым флагом, поднятым на шлюпке, как это не раз случалось в прошлом.
Даже Морган, обычно всегда спокойный, стал обнаруживать признаки явного раздражения — он все время хмурил лоб и нетерпеливо расхаживал по палубе.
Кармо и Ван Штиллер были прямо-таки вне себя.
— Их схватили и повесили, — повторял первый. — Никакого уважения к нашим парламентерам. А ведь мы воюющая сторона, поскольку Испания ведет войну с Францией и Англией.
— Капитан за них покарает, дружище Кармо, — успокаивал гамбуржец.
Прошло еще двенадцать часов в бесполезном и нетерпеливом ожидании. Морган с согласия Пьера Пикардца, своего помощника по командованию эскадрой, собирался уже отдать приказ о снятии с якоря, но тут в лучах заходящего солнца появилось утлое каноэ с каким-то человеком, тщетно старавшимся направить свою лодку в узкую бухту.
Навстречу ему была выслана шлюпка с двенадцатью матросами, и через двадцать минут усталый гребец предстал перед Морганом на адмиральском корабле.
Узнав в нем одного из восьми флибустьеров, которым было поручено препроводить плантатора в Маракайбо, моряки не смогли сдержать возгласов удивления и ярости.
— Где твои товарищи? — спросил Морган после того как несчастный, едва державшийся на ногах, опрокинул кружку рома.
— Повешены, капитан, — ответил флибустьер. — Висят на семи виселицах, воздвигнутых на Пласа Майор на том самом месте, где восемнадцать лет назад висел брат сеньора Вентимилья.
В глазах адмирала сверкнула молния.
— Повешены! — вскричал он ужасным голосом.
— По приказу губернатора.
— Невзирая на белый флаг?
— Его тут же растоптали, едва мы сошли на берег как парламентеры.
— И вы не сопротивлялись?
— Сначала нам предложили сдать оружие, пообещав уважать нас как посланцев мира.
— Сволочи!.. А тебя почему отпустили?
— Отвезти ответ губернатора.
— Он с тобой?
— Вот, — сказал флибустьер, вынимая из-за пояса послание.
Выхватив его из рук, Морган впился в него глазами. В записке было всего две строчки.
"Жду в Маракайбо флибустьеров с Тортуги, чтобы повесить их всех до единого.
Губернатор Маракайбо".
Морган в гневе разорвал послание, а затем, обратившись к флибустьеру, спросил:
— А о дочери Черного корсара он ничего не сказал?
— Да, пускай забирает, если сможет.
— И заберем, — отрезал Морган.
Затем громовым голосом, донесшимся до моряков с остальных кораблей, воскликнул:
— Поднять якоря и паруса. Завтра к вечеру Маракайбо будет в наших руках.
— В Маракайбо!.. В Маракайбо!.. — донесся в ответ мощный гул голосов.
Через полчаса все восемь кораблей вышли из бухты и направились к заливу Маракайбо.
Корабль Моргана «Молниеносный», названный так в честь прославленного корабля Черного корсара, шел во главе эскадры.
Это был трехмачтовый фрегат, крупней других по размерам, вооруженный тридцатью шестью пушками, среди которых было несколько для ближнего боя. Экипаж его состоял из восьмидесяти человек, не боявшихся ничего на свете.
Остальные корабли — почти сплошь галионы, захваченные у испанцев, но вооруженные многочисленными пушками, камнеметами и мортирами, — следовали за ним сдвоенной колонной, держась на расстоянии пятисот-шестисот метров друг от друга, чтобы иметь достаточно места для маневра, не рискуя столкнуться.
Все шли с потушенными огнями. Несмотря на новолуние, ночь была светла, ибо воздух в тропиках и на экваторе отличается необыкновенной чистотой.
Морган, стоявший на капитанском мостике, внимательно вглядывался в горизонт: на днях ему сообщили, что три крупных испанских корабля отплыли с Кубы, чтобы отыскать и разгромить его, прежде чем он посягнет на города континента.
Рядом с ним стоял его верный друг Кармо. Время от времени они перебрасывались словами.
— Что-то меня одолевает сомнение, — промолвил Кармо.
— Какое?
— Не воспользуется ли нашим промедлением губернатор, знающий, куда и когда мы направляемся, чтобы упрятать дочь нашего друга в надежное место.
Глубокая морщина обозначилась на лбу Моргана.
— Если я не найду девицу, — сказал он угрожающе, — то не дам и пиастра за шкуру любого испанца из Маракайбо. Ты знаешь, я не уступаю в вежливости сеньору Вентимилья, но могу быть безжалостным и жестоким, как Пьетро Олоннэ, самый кровавый и беспощадный пират с Тортуги.
— Этот подонок губернатор, о жадности которого я наслышан, в свое время был дружком Ван Гульда, тестя сеньора Вентимилья. Он способен упрятать девушку куда-нибудь подальше.
— Это ему дорого обойдется! Я поступлю с ним покруче, чем Черный корсар с герцогом. Живым он от меня не уйдет.
