Спустя пару секунд сквозь грохот пальбы пробился чей-то голос.
— Ну как, мы готовы остановить это безумие?
Курт не стал вылезать — так и голову потерять недолго, — но стрельба вокруг прекратилась.
Он взглянул на молодую женщину. По ее рукам и одежде струилась кровь.
— Теперь, когда я привлек ваше внимание, — прокричал голос, — вы дадите мне и моим людям убраться с этой вонючей баржи, или эту женщину разорвет на части, словно пиньяту[6].
Остин огляделся; пот и дым обжигали глаза. Он заметил, что вода уже дошла до лодыжек, а в нескольких футах от него начала поступать в открытый грузовой отсек.
Корабль быстро шел ко дну. Нос уже полностью затопило, и лишь пара высоких конструкций выглядывала из воды, словно сухостой в затопленном поле. Хуже всего было то, что с поступлением воды в грузовой отсек неумолимо возрастал вес передней части судна.
Через несколько минут участь «Киндзара-мару» переменится с плавного погружения на резкое падение в бездну.
— Я жду! — прокричал невидимый враг.
— Курт? — прохрипела рация. — Что будешь делать?
Американец вновь посмотрел на женщину.
— Оставайтесь на позициях.
— Ну, так что? — потребовал ответа невидимый пират.
— Хорошо, — наконец согласился Курт. — Забирайте своих людей и убирайтесь отсюда. Не открывать огонь, пока они не уйдут, — добавил он, обращаясь к своим парням.
Почти тотчас же Остин услышал шаги — пираты отступали.
— Кто-нибудь его видит? — прошептал Курт в рацию. — Он должен быть где-то наверху.
Должно быть, кто-то рискнул выглянуть, так как раздался выстрел. Рация наполнилась чьим-то мычанием.
— Не высовываться! — приказал голос.
— Черт, — пробормотал Курт. Он нажал на кнопку связи на рации. — Кто схватил пулю?
Тишина. Затем один из его людей произнес:
— Фостер.
Курт сердито покачал головой.
— Подстрелишь еще хоть одного из моих ребят, — прокричал он невидимому противнику, — и, обещаю, сдохнешь на этом корабле!
— Уверен, — ответил голос, — тебе хотелось бы в это верить.
Теперь вода доходила уже до бедер. Происходящее напоминало наступающий — только очень быстро — прилив. Крен корабля возрастал с каждой секундой, и по мере того, как увеличивался уклон, незакрепленные предметы начинали сползать по палубе в его направлении.
Курт снова посмотрел на женщину. Должно быть, ей было ужасно больно. Ему хотелось пристрелить того подонка, что подвесил несчастную на крюк, но он никак не мог решиться хоть краем глаза взглянуть на ее мучителя.
С правого борта корабля донесся звук мощных подвесных двигателей. Через минуту мягкое урчание сменилось неистовым ревом, и нечто весьма похожее на облегченную моторную лодку начало стремительно набирать ход.
— Пошли, — крикнул Курт.
Его люди выдвинулись из укрытий.
— Они подстрелили Хоторна, — сказал кто-то.
— Заберите его, — скомандовал Курт. — Перенесите их с Фостером в лодку.
— Осмотреть корабль?
— Сомневаюсь, что эти парни оставили кого-то в живых. Так или иначе, у нас все равно нет на это времени.
Крен носовой части судна составлял уже около десяти градусов, и к нему, будто большая металлическая змея, скользнула длинная цепь.
Курт увернулся, цепь достигла края люка грузового отсека и, зловеще громыхая звеньями, провалилась внутрь.
— Уходите, — приказал Курт.
— А вы что будете делать? — спросил кто-то.
— Сниму женщину.
«Киндзара-мару» тонул, а Курт Остин карабкался вверх по покатой палубе. Ноги постоянно проскальзывали, так как палубу залило не только водой, но и каким-то маслом или илом, но Остин продолжал тянуть себя вверх, хватаясь за все, что попадалось под руку.
Достигнув лестницы, что вела к подъемному крану, Курт полез по ней, краем глаза заметив уносящихся к югу пиратов. Выбросив их из головы и повиснув на перилах, он добрался до кабины оператора.
Из сиденья торчал необычной формы складной нож с черной рукояткой и стальным или титановым лезвием. Небольшой презент, оставленный подвесившим женщину головорезом. Курт выдернул его, сложил и опустил в карман.
Потом повернулся к пульту управления — к счастью, огоньки не погасли.
— Держитесь, — прокричал он женщине, хотя уже и понял, что она ни за что не держится — предложить ей «повисеть там еще немного» он как-то не решился.
Годами занимаясь подъемом затонувших судов и грузов, Курт приобрел немалый опыт обращения с кранами. Он потянул рычаг управления, чтобы возвратить кран в исходное положение. Послышалось урчание, кран дернулся, отклонился на несколько футов назад и со щелчком остановился. Бедная женщина раскачивалась взад и вперед, словно маятник, плача и крича от боли. Спустя пару секунд загорелась сигнальная лампочка гидравлической системы.
Только тут Курт заметил стекающую по крану красную жидкость и понял — гидропровод перерезан. Так вот что означал тот маленький подарок. Он почти слышал смех оставившего нож бандита.
В наушниках раздался треск.
— Курт, мы покинули корабль, но тебе следует знать, что мы видим верхушку руля. Лопасть уже выглядывает из воды.
Остин посмотрел вперед. Передняя четверть корабля уже ушла под воду, повсюду плавали обломки. Время быстро уходило.
С нерабочим краном выбора почти не оставалось. Откинув в сторону винтовку, Курт забрался на стрелу крана, всю в смазке, масле и гидросмеси. Стараясь держаться середины стрелы, он рванул вперед.
Позади по палубе покатились стальные бочки. Одна из них налетела на что-то острое и взорвалась. Взрывной волной Остина отбросило в сторону, он поскользнулся и, едва не сорвавшись вниз, повис на стреле.
Впереди, задыхаясь от рыданий, кричала женщина.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Прошу вас, скорее.
Курт делал все, что было в его силах, чтобы просто удержаться на стреле. Он бросил быстрый взгляд назад — там уже бушевал огонь. Пока ему везло, но удача дала лишь передышку, отсрочку перед наступлением неизбежной развязки.
Начав раскачиваться взад и вперед, Остин исхитрился закинуть одну ногу на стрелу. Уже не столь мощный второй взрыв громыхнул внизу, и его обдало запахом керосина. Сквозь завесу черного дыма Курт видел бегущие по воде язычки пламени — горело топливо, — и, когда вновь начал продвигаться вперед, его обожгло волной горячего воздуха.
Еще десять футов — и вот он уже рядом с болтающейся на крюке женщиной. Провод, которым ей связали запястья, впился в плоть. По рукам стекала алая кровь, зато в лице не осталось ни кровинки.
