- А! Значит вам все известно?
- Да, - ответила она несчастным голосом, - мне известно все. Я узнала об этом сегодня утром. Весь день раздумывала, как мне теперь быть, и пришла к решению покинуть Шерингам, Я собиралась поехать в Лондон к сестре моей матери. Теперь вы видите, как вовремя вы появились. - Она улыбнулась ему сквозь слезы, которые блестели в ее глазах. - Вы появились, когда я уже начала отчаиваться, нет, когда я уже отчаялась.
Теперь его уже не удивляла ее готовность, казалось, что он нашел этому объяснение. Ее чистая душа не могла вынести пребывания в доме человека, о котором она узнала ужасную правду, и подвернувшийся Криспин был для нее удобной возможностью покинуть замок своего отца. Еще до его прихода она приняла решение уехать, и его появление было действительно очень своевременным, ибо он предоставил ей средство покинуть эти, ставшие невыносимыми, окрестности. Жалость и сострадание заполнили его сердце. Она продает себя, подумал он, принимая предложение, которое он делал от лица сына, и от которого в другое время она, возможно, с презрением бы отвернулась.
Когда он заговорил, его слова касались деталей отъезда. Он описал ей изгиб дороги, где он будет ожидать ее. Она знала это место и отвечала, что на рассвете следующего дня придет туда. С ней будет ее служанка. При этих словах Криспин нахмурился, поскольку лишний спутник мог значительно задержать их бегство, но возражать не решился. От нее он узнал, что ее дядя отправился в Лондон четыре дня назад. Для своего отца она оставит письмо, и здесь Криспин вмешался, прося ее соблюдать максимум осторожности и не указывать направление, в котором они уедут.
На этом они расстались, и в ее сердце закралось крохотное сомнение, которое не давало ей уснуть всю ночь. Разумно ли она поступила, доверяя свою судьбу человеку, которого она совсем не знала, и который по слухам, не относился к разряду добрых людей?
Утром она все рассказала своей служанке, которая от страха едва не лишилась последних остатков разума, и, собрав свои вещи, они отправились к тому месту, где их ждала коляска с сэром Криспином.
Он тепло приветствовал Синтию, но это не походило на восторженный прием, который влюбленный обычно оказывает своей девушке.
Вежливо он помог ей и служанке сесть в коляску и закрыл дверцу.
- Как? - спросила она. - Вы не едете с нами?
Криспин указал рукой на оседланную лошадь, стоявшую в стороне, которую она не успела заметить.
- Так будет лучше. Без меня в коляске вам будет удобнее. Кроме того, она будет быстрее ехать, а скорость сейчас наш лучший помощник.
Он захлопнул дверцу, отошел назад и приказал кучеру трогаться. Свистнул кнут, и Синтия залилась слезами. Что он за человек, и что она за женщина, если позволяет увозить себя мужчине, даже не утруждающем себя сказать ей пару нежных слов?
Коляска тронулась, и путешествие из Шерингама началось.
Весь день и всю ночь они тряслись по разбитой дороге со скоростью, которая заставляла Криспина изрыгать тучу проклятий. Он замыкал шествие, зорко оглядывая дорогу в ожидании погони. Но их никто не преследовал, ибо Грегори в это время мирно спал в кровати, убежденный, что его послушная дочь тоже отошла ко сну.
С первыми лучами солнца заморосил мелкий дождь, усиливая неудобства Криспина, измученного долгой ездой в седле. К десяти часам они миновали Денхэм. Как только городок скрылся за поворотом, Синтия высунула голову из окна коляски. Всю дорогу она крепко спала, и сейчас ее настроение было значительно лучше. Криспин, который ехал в нескольких ярдах позади, заметил ее свежее улыбающееся личико, и на душе у него стало светлее. Он пришпорил лошадь и, поравнявшись с коляской, осведомился, все ли в порядке. Больше он не отъезжал от коляски до самого Стаффорда. Здесь, перед придорожной гостиницей «Саффолк Армз» ои приказал сделать остановку, и они быстро пообедали тем лучшим, что мог предложить хозяин.
Синтия пребывала в хорошем настроении, то же можно было сказать и о Криспине, но из-за некоторой холодности, которую она приписывала неловкости, ее радость постепенно начала убывать.
К негодованию Криспина в гостинице не оказалось свежих лошадей. Незадолго до них какой-то человек, находясь, очевидно, в большой спешке, забрал всех лошадей, оставив в стойле четверку падающих от усталости коней. У них не оставалось другого выбора, как задержаться здесь еще на день, и это не прибавило Криспину хорошего настроения.
- К чему так расстраиваться, - удивилась Синтия, - если я с тобой?
- Кровь и огонь, мадам, - последовал ответ. - Именно это меня и тревожит. Что если ваш отец послал за нами погоню?
- Мой отец, сэр, - ответила она, - прикован к постели раной и горячкой,
- И все же, - настаивал он, - ваш отец наверняка обнаружил ваше отсутствие, и я уверен, что скоро за нами будет организована погоня. Если они нас настигнут, вряд ли они станут с нами церемониться.
Это огорошило ее, и минуту она не знала, что ответить. Затем ее рука теснее сжала его руку, и она спросила, плотно сжав губы и гордо вскинув голову:
- Ну и даже если так? Разве со мной рядом нет вас?
- Ну, если вы так ставите вопрос, - рассмеялся он, - то мне безразлично, кто за нами гонится. Сам Лорд-Защитник не сможет отнять вас у меня.
Впервые с тех пор, как они покинули Шерингам, он произнес слова, близкие к любовным, и это очень обрадовало Синтию, и все же, произнося их, он стоял от нее в двух ярдах, и это обрадовало ее значительно меньше.
Пожелав ей спокойного отдыха, он вышел из комнаты, и она проводила взглядом его высокую худощавую фигуру, наполненную силой, и его знакомый жест, которым он положил правую руку на рукоять меча, наполнил ее душу гордостью, что такой человек принадлежит ей одной. Она уселась у окна, ожидая его возвращения, и все ее мысли были с ним. Ее глаза горели, а щеки румянились, даже грязная деревенская улица не казалась ей отвратительной. Но минуты текли, складываясь в часы, и огонь постепенно угасал в ее глазах.
Ее брови нахмурились, и в голову вновь полезли те же самые мысли, что и в ночь перед бегством из замка Марлей. Где он находился? Почему не пришел? Она взяла со стола книгу и попыталась отвлечься чтением. День сменился сумерками, а его все не было. Пришла ее служанка и спросила, не принести ли свечей. И тут Синтия дала волю своему гневу:
- Где сэр Криспин? - спросила она требовательным голосом. И в ответ на растерянные слова служанки, что она не знает, приказала ей пойти и выяснить его местонахождение.
Пока Катрин бегала по ее поручению, Синтия мелкими шагами мерила свою комнату. Он что, считает ее своей игрушкой, чтобы забавляться в те часы, когда у него нет более подходящего занятия, и бросать на произвол судьбы, когда подворачивается что-нибудь поинтереснее? Или он считает, что ее решение отправиться с ним в чужую страну - это такой пустяк, что он не сознает той большой чести, которую она оказала ему?
