И Роза подошла к столику, за которым сидел Хант. Он посмотрел на нее затуманенными хмелем глазами и потянулся к бутылке, уже почти пустой. Рука Розы крепко сжала его запястье.
– На вашем месте я не стала б больше пить, мистер Фолкс, – сказала она мягко.
– Это почему же? – воинственно вопросил Хант. – Всю жизнь был святошей, как последний дурак, и что я получил за это? Что, я вас спрашиваю?
– Очень интересно, Хант, – сказала Роза улыбаясь, – что же вы за это получили?
– Моя девушка бросила меня, вот что. Надоел ей до смерти. Вот она и связалась со сладкоречивым хвастуном из Нью-Йорка, который… а вы хорошенькая!
– Спасибо, – сказала Роза с журчащим горловым смешком. – Я покажусь вам еще красивее, если вы меня получше рассмотрите. Вставайте и пойдем!
– К… куда? – спросил Хант заплетающимся языком. – С… со мной такие шутки не пройдут, вы слышите?
– Никаких шуток, – мягко сказала Роза. – Я вас отведу к себе наверх и буду поить черным кофе, пока вы не протрезвеете. Если бы я хотела обмануть вас, я бы не стала беспокоиться, чтобы вы протрезвели, как вы думаете?
– Пожалуй, что так, – устало сказал Хант. – Вы хорошенькая. Белокурая, как Трилби. Но другая. Мудрее, что ли…
– О, вы убедитесь, что я очень разумная девушка, – сказала Роза Мелтон.
Хантер Фолкс медленно просыпался. Он лежал, моргая, щурясь и пытаясь собраться с мыслями. «Что за чертовщина, где это я», – думал он. Комната была ему незнакома: опрятная, красивая, во всем ощущалось женское присутствие. На окнах занавески. Туалетный столик весь уставлен таинственными бутылочками и флаконами. Запах духов.
Голова болела невыносимо. Хант ничего не мог понять. Он помнил, как приехал в Натчез, как бродил по нижней части города с намерением «дойти до края» с первой же попавшейся проституткой, но гарпии с нарумяненными и размалеванными лицами, окликавшие его из окрестных притонов, вызывали омерзение, и тогда он, вспомнив о виски, выпил в одном кабаке, выпил еще в нескольких местах, но как попал он в заведение Лиз, вспомнить уже не мог и не имел поэтому ни малейшего представления, где он находится. Он хотел было уже оставить всякие попытки разрешить эту загадку и повернуться лицом к стене, когда вошла Роза Мелтон с подносом. Хант почувствовал приятный запах яичницы с грудинкой и свежезаваренного кофе. К своему удивлению, он изрядно проголодался, но, когда перевел взгляд с подноса на девушку, которая несла его, тут же позабыл всякий голод.
Она была в ситцевом платье, светлые волосы и хорошенькое личико чисто вымыты.
– Пожалуйста, – ласково сказала она, – съешьте это, и вам станет лучше.
– Кто вы? – пробормотал он.
– Роза Мелтон. Разве вы меня не помните?
– Нет, – медленно проговорил он, – не помню. А где я, мисс Мелтон?
– В моей комнате, точнее, в моей кровати. Еще не вспомнили?
– Господи! – прошептал Хант. – А я не…
– Любовь моя, – рассмеялась Роза, – ты был сущим ягненком. Джентльменом до кончиков ногтей. Ты отчаянно сопротивлялся, когда я раздевала тебя и укладывала в постель. Пришлось звать на помощь маму. А потом я легла спать… в ее комнате.
– Хвала Всевышнему! – с жаром воскликнул Хант.
– Почему же? – насмешливо спросила Роза. – Разве я настолько стара и безобразна?
– Нет, ты очень красивая. Я просто радуюсь, что не был… груб с тобой. Я не хотел бы обидеть тебя…
– Ты ягненочек, – ласково сказала она, – и не смог бы быть груб, даже если б захотел… Давай-ка съешь свой завтрак, будь хорошим мальчиком.
– Мне надоело быть хорошим мальчиком! – вскипел Хант.
– Но это же глупо! Почему ты должен быть иным? Тебе это так идет – зачем же меняться только потому, что ты потерял свою девушку. На свете есть и другие девушки…
– Такие, как ты? – спросил Хант, сам удивившись собственной смелости.
– Такие, как я, – сказала Роза с нежностью. – Ты очень красивый, Хант Фолкс. Надеюсь, ты не сочтешь меня нескромной, если я признаюсь, что ты мне симпатичен. Должно быть, мужчина, который так мил даже пьяный, в трезвом виде и вовсе хорош. Увы, мне довелось знать немного истинных джентльменов…
Она говорила искреннее, чем хотела. И хотя присущий ей снобизм и все то, чему учила ее мать, заставляли Розу продолжать игру, целью которой было завлечь такого завидного жениха, как Хант, она была далеко не первой женщиной, попавшейся в расставленные ею же самой сети…
Хант лежал, потягивая обжигающе горячий кофе. Он уже уничтожил яичницу с грудинкой и теперь чувствовал себя гораздо лучше. Новые горизонты открывались перед ним…
– А что, – поинтересовался он (как и многие другие наивные молодые люди в подобных ситуациях), – делает такая замечательная девушка, как ты, в таком месте?
– Я порой и сама удивляюсь, – грустно сказала Роза. – По правде говоря, я здесь родилась. Отец умер еще до моего появления на свет, а на те небольшие деньги, что он нам оставил, мама завела таверну, чтобы как-то свести концы с концами…
На самом деле Лиз открыла свой кабачок гораздо позднее рождения дочери на деньги беспечного нью-орлеанского кутилы, которого, когда он напился, обобрала, обчистив карманы его штанов, беззаботно оставленных на ее кровати. Случилось это в Нью-Орлеане, и еще до того, как вышеназванный джентльмен проснулся, Лиз была уже на пароходе, идущем вверх по реке, в Натчез. Воспользовавшись как с неба свалившимися деньгами, она открыла питейное заведение и оставила свою самую древнюю на свете профессию. Это было своего рода проявлением материнской заботы: «Девочка растет, не хочу, чтобы она избрала тот же путь…» С тех пор ее грехопадения были редки и не носили профессионального характера, а с течением времени возраст и полнота и вовсе гарантировали ей добродетельное поведение, уничтожив все следы былых аппетитных прелестей.
– Удивительно, как ты сохранила свое очарование в таком окружении, – высокопарно заметил Хант.
– Послушай, Хант, сделай мне одолжение, – сказала Роза. – Встань-ка, оденься и сходи прогуляться. Пройди по всему городу и расспроси всех, кого встретишь, что за девушка Роза Мелтон…
Предложение это не было чревато для нее какой-либо опасностью. Если бы Хант знал, куда идти, он, возможно, отыскал бы нескольких молодых людей с отдаленных плантаций, знавших, что с Розой Мелтон можно весело провести вечерок, однако единственное, что могли сказать ему мужчины, живущие под Холмом: «Айсберг по имени Роза» – известная всем недотрога.
– И не подумаю! – фыркнул Хант, являя собой картину оскорбленного мужского достоинства. – Зачем мне спрашивать у людей подобные вещи?
Роза ласково коснулась его руки.
– Потому что этого хочу я, Хант, – прошептала она. – Я… никогда раньше не встречала такого мужчину, как ты… Не знаю, как тебе и сказать, я так стесняюсь, но…
