Сэр Джон Франклин отплыл из Англии в 1845 году на двух кораблях – «Эребус» и «Террор». Его целью было исследование возможности и вероятность открытия Северо-Западного прохода. Он проник в Море Баффина, миновал остров Диско. С тех пор о нем и его экспедиции больше не известно ничего.
На поиски сэра Джона и его людей были направлены несколько спасательных экспедиций, результатом которых было открытие Северо-Западного прохода и подробное исследование полярных, чрезвычайно изрезанных земель[4].
Самые отважные моряки Англии, Франции и Соединенных Штатов отправлялись в эти суровые страны. Именно благодаря их усилиям прежнюю, неверную и запутанную карту полярного материка теперь можно найти лишь в архивах Королевского географического общества в Лондоне.
Так воображению доктора Клоубонни представлялась любопытная история открытия полярных стран. Опершись на поручни, он следил взглядом за длинной бороздой, тянущейся за бригом. Казалось, он видел под прозрачными сводами ледяных гор бледные тени людей, не вернувшихся на родину. А их имена одно за другим возникали в его памяти.
Глава 7Девисов пролив
В течение дня «Вперед» легко прокладывал себе дорогу среди разбитых льдин. Ветер был благоприятный, но температура очень низкая, воздушные течения охлаждались, проносясь над ледяными полями.
Ночью были приняты крайние меры предосторожности, так как ледяные горы в громадном количестве скопились в тесном проходе, нередко на горизонте их насчитывали целыми сотнями. Отделившись от крутых берегов, они таяли под лучами апрельского солнца и погружались в пучину океана, источенные волнами. Встречались также скопления плавучего леса, столкновений с которым следовало избегать. Поэтому на вершине фок-мачты устроили из бочки с подвижным дном так называемое «воронье гнездо», в котором ледовый лоцман, частично защищенный от ветра, наблюдал за морем, предупреждал о замеченных льдинах и в случае надобности указывал путь бригу.
Ночи становились все короче. Благодаря рефракции солнце показалось уже 31 января, с каждым днем оно все дольше держалось над горизонтом. Однако обильные снегопады сильно затрудняли видимость, и плавание становилось все тяжелее.
21 апреля в просветах тумана показался мыс Отчаяния. Экипаж изнемогал от работы – со дня вступления брига в область льдов матросы не имели ни минуты отдыха. Чтобы проложить «Вперед» дорогу среди скучившихся ледяных масс, пришлось прибегнуть к помощи паровой машины.
Доктор и Джонсон беседовали на корме, а Шандон отправился в свою каюту, чтобы соснуть несколько часов. Клоубонни любил поболтать со старым моряком, который приобрел немалый опыт и знания за время своих многочисленных путешествий. Доктор чувствовал к нему большую симпатию, и боцман отвечал ему тем же.
– Согласитесь, – говорил доктору Джонсон, – страна эта не похожа на другие страны… Ее назвали Зеленой Землей, а между тем она лишь в течение нескольких недель в году оправдывает свое название.
– Как знать, любезный Джонсон, – ответил доктор, – быть может, в десятом веке она имела полное право на такое название? Немало катаклизмов произошло на земном шаре. Должно быть, вы очень удивитесь, но, по словам исландских летописцев, восемьсот или девятьсот лет тому назад на этом материке процветало до двух сотен поселков.
– Это весьма меня удивляет, доктор. Настолько, что мне даже трудно поверить, ведь нынче Гренландия – печальная страна.
– Как она ни печальна, а все-таки стала домом и для своего населения, и даже для цивилизованных европейцев.
– Без сомнения, доктор. На острове Диско и в Упернавике мы повстречаем людей, которые решились поселиться в этих угрюмых местах. Однако я был полон уверенности, что они остаются там из необходимости, а не по собственному желанию.
– Охотно верю. Впрочем, человек ко всему привыкает. На мой взгляд, друг мой, гренландцы менее достойны сожаления, чем рабочие, что живут в наших больших городах. Быть может, они и несчастные, но, во всяком случае, не обездоленные люди. Я говорю: несчастные, хотя это слово не вполне выражает мою мысль. Действительно, если они не пользуются благами стран умеренного пояса, то на долю этих людей, освоившихся с суровым климатом, выпадают удовольствия, какие мы с трудом себе представить.
– Надо думать, что это так, доктор, Господь справедлив. Однако я часто бывал у берегов Гренландии, и всякий раз у меня сжималось сердце при виде этих безотрадных пустынь. Следовало бы хоть немного скрасить суровость судьбы, дав всем этим мысам, косам и заливам более приветливые названия. Согласитесь, что мыс Разлуки и мыс Отчаяния едва ли могут привлечь к себе мореплавателей.
– Мне тоже нечто подобное приходило в голову, – ответил доктор. – Однако названия эти представляют также и географический интерес, а им, конечно пренебрегать не следует. Если рядом с именами Девиса, Баффина, Гудзона, Росса, Парри, Франклина, Белло я встречаю мыс Отчаяния, то вскоре нахожу также и залив Милосердия. Мыс Провидения как бы противостоит мысу Горя, мыс Недоступный отсылает меня к мысу Эдема, я покидаю мыс Поворотный для того, чтобы отдохнуть в заливе Убежища. Перед моими глазами проходит бесконечный ряд опасностей, неудач, препятствий, успехов, бедствий и достижений, связанных с именами моих великих соотечественников, и, словно коллекция древних медалей, эти названия воскрешают всю историю открытия полярных морей.
– Вы чрезвычайно правы, доктор. Дай нам бог во время нашего путешествия встречать побольше заливов Успеха и поменьше мысов Отчаяния.
– Я и сам от души этого желаю, Джонсон. Но скажите, экипаж хоть немного образумился, забыл свои страхи?
– Пожалуй, немного забыл. Хотя, по правде сказать, с тех пор как мы вошли в пролив, матросы опять начали меж собой толковать о фантастическом капитане. Они ожидали, что он ступит на палубу брига у берегов Гренландии, а между тем его как не было, так и нет. По секрету, доктор, не кажется ли вам это несколько странным?
– По правде говоря, кажется.
– Но вы верите, что капитан этот в самом деле существует?
– Ну, конечно, верю!
– Однако почему же он так странно себя ведет?
– Откровенно говоря, Джонсон, я думаю, что этот человек намерен как можно дальше завести экипаж. Так далеко, чтобы возвращение стало уже невозможным. Будь он на бриге в момент отплытия, всякий захотел бы знать, куда направляется судно, а это могло затруднить капитана в его действиях.
– Почему же?
