— Не найдешь в такой темноте, товарищ командир, — горько сказал разведчик. — А задерживаться здесь больше нельзя. Что ж, может, обойдется как-нибудь… Разрешите двигаться дальше?
— Идем, старшина, — сказал Медведев.
Они шли вперед. Запах моря оставался сзади, сменялся запахом гниющих растений. Оранжевым мягким светом наливался край неба за грядой скал, как будто, освещенные изнутри, поднимались оттуда легкие облака.
Ущелье вело вверх, в хаос вздыбленных, нагроможденных друг на друга, отшлифованных ветрами камней. Далекие округлые хребты мягко вырисовывались в рассветном небе. Некоторые высоты будто дымились: их окутывали полосы голубого тумана.
Четверо моряков сгибались под тяжестью оружия и грузов. У каждого на груди — короткий черный автомат, на спине — туго набитый рюкзак, на поясе — гранаты и пистолеты. Кульбин нес за плечами большой чемодан радиоаппарата, в руках — запасные аккумуляторы. Его рюкзак и автомат вскинул себе на плечи Агеев.
Разведчик шел впереди мягким, скользящим шагом, наклонив голову, пригнув широкие плечи. «Будто тигр по следу», — с уважением и вместе с тем с неприязнью подумал Фролов.
Ему было тяжело. Непривычно оттягивал шею ремень автомата, вещевой мешок тянул назад, даже гранаты, которыми он так недавно гордился, как будто прижимали к камням. Шагах в двух впереди, пошатываясь под тяжестью своего груза, шел молчаливый Вася Кульбин.
— Тяжело, Вася? — Кульбин только взглянул, продолжал итти, не отвечая. — Помнишь, мы с тобой о сухопутье балакали? Выйдет теперь нам боком это сухопутье.
— О чем говорить! — Кульбин изловчился, грузно перепрыгнул с камня на камень. — Война! — Он тяжело дышал, его широкое лицо покрывал пот. — Пословицу знаешь: мужчина должен итти, пока не выбьется из сил, а потом пройти еще в два раза больше.
— Нехорошо с этой спичкой вышло, Вася. Намылил мне голову старшина.
— Сдается мне, — я его знаю, — задумчиво сказал Кульбин. — А что насел — это он прав… Ведь в тылу врага находимся, не шутка.
— Чудной этот тыл! Я думал, — к немцу в самую пасть идем, только и придется что за камнями ползать, а тут шагаем в полный рост, как у себя дома… — Фролов тихонько ухватился за ручку кульбинского багажа, старался итти с товарищем в ногу.
— Да… Только ты мне зубы не заговаривай… — Кульбин потянул к себе чемодан. — Тебе, Дима, самому тяжело… Нам еще итти далеко.
— Нет, у меня вещи легче! — Фролов стиснул зубы, капля пота стекла из-под шерстяного подшлемника, за ней другая. — Я, Вася, вполне могу! — он чувствовал, что еще десять шагов этой невозможной, гористой дороги и он оступится, покатится вниз со всем своим боезапасом. Но он шел рядом с другом, поддерживая его будто свинцом налитой чемодан.
Агеев вдруг остановился, откинул капюшон плащ-палатки, сдернул с головы подшлемник. Медведев тоже снял фуражку.
Рядом с чуть заметной тропой, полускрытая кустами черники, лежала измокшая, почти потерявшая форму бескозырка с выцветшей надписью на ленте «Северный флот», а немного поодаль — ржавый, наполненный водой германский стальной шлем. Широкий, ребристый край второго пробитого пулей шлема зеленел рядом.
Какая драма разыгралась на этих голых норвежских утесах? Как попала сюда бескозырка десантника-североморца? Где тлеют кости участников неведомой драмы? Загадка! Может быть, разведчик, проникший во вражеский стан, застигнутый врасплох, бился здесь с егерями, дорого продавая свою жизнь, и сорвался, упал в пропасть? Путники знали одно — он не мог сдаться в плен, поддержал честь моряка Северного флота.
— Когда-нибудь, после разгрома врага, здесь памятник поставят неизвестному советскому моряку! — тихо, торжественно сказал Медведев.
Они снова взбирались по камням. Все круче становился подъем, гигантскими ступенями поднимался в небо заросший мхом гранит.
Возле большой нависшей скалы Агеев остановился.
— Товарищ командир, тут бы нам привал раскинуть. Дальше днем итти нехорошо. Обратный скат к немецким наблюдательным пунктам выходит, впереди тундра, вся местность просматривается.
— Самое время для привала, — подтвердил Медведев.
Он тоже очень устал, струйки пота текли по худощавому, гладко выбритому лицу. Сложил оружие и рюкзак на камни. Присев на обломок скалы, пристально разглядывал знаменитого северного следопыта.
Агеев скинул плащ-палатку, сгрузил с себя вещи. Стоял — высокий, очень широкий в плечах, из-под мятого подшлемника, надвинутого почти до уровня тонких белокурых бровей, смотрело круглое лицо с зоркими желтоватыми глазами. Когда улыбался, было видно: среди ровных белых зубов нехватает двух сбоку — может быть, это делало улыбку суровой и немного грустной.
На краснофлотском ремне, стягивавшем просторный серый ватник, висели кобура с тяжелым «ТТ» и кинжал в кожаных, окованных медью ножнах.
— Кульбин Вася, ты? — спросил он, присматриваясь к прилегшему на камни радисту.
Кульбин приподнялся. Всматривался в лицо разведчика.
— Неужто Сергей? Ну, и изменился ты, друг. Никогда бы не узнал.
Радость озарила смуглое лицо Агеева. Он шагнул вперед, потряс Кульбину руку.
— Говорят: если не признал, — это к счастью. А мог бы узнать! Когда на флот пришли, в одном полуэкипаже были, из одного бачка борщ хлебали.
— Да ведь говорили, — погиб ты… на «Тумане»…
— Я-то не погиб, — помрачнев, тихо сказал Агеев, — я-то, друг, не погиб…
Потом, будто отгоняя тяжелые мысли, повернулся к Медведеву.
— Может, глянете, товарищ командир, какой нам путь впереди лежит? Только подходите с оглядкой, чтоб вас немцы не запеленговали.
Согнувшись, пошел к верхним камням. Потом пополз, сделав знак Медведеву лечь тоже. Они осторожно посмотрели через перевал.
Там виднелся спуск вниз: крутой, рассеченный причудливыми трещинами и всплесками гранитных волн. Дальше начиналась тундра, кое-где покрытая тусклыми зеркалами болот, кровавыми пятнами зарослей полярных растений.
И дальше вновь вздымались острые кряжи, окутанные туманом. Один, раздвоенный наверху, залитый утренним светом, казалось, уходил под самые облака бледного высокого неба. Прямо за ним лежала вздутая морская пелена, кольцо тумана вилось вокруг лиловеющей вершины.
— Высота Чайкин клюв! — сказал Агеев. — Не знаю, как ее норвеги кличут, а наши поморы так окрестили. На эту высоту и поведу вас, товарищ командир.
Внезапно схватил Медведева за плечо, притиснул к камням. На одной из окрестных высот сверкнул, погас, снова засверкал белый, ослепительный блик.
