— Эй, на шлюпке! — крикнул он громовым голосом, который хорошо знали все его матросы, от звуков которого дрожали даже самые храбрецы. Шлюпка быстро подошла к берегу.
— Где свечи? — спросил он.
Он вырвал их из рук одного из матросов и кинулся наверх по дороге к сторожке, где женщина только что разожгла огонь, мерцавший сквозь низкое оконце.
— Добрая женщина, — сказал он, — не пугайся. Проклятый ветер загасил огонь на моей посудине, а бедному моряку так хочется горячего чая.
— Оставайся, — сказала женщина, — и выпей чаю с моим мужем, он сейчас должен вернуться с обхода.
— Нет, нет, — возразил Джонс, шутливо обняв ее стройный стан, — он, чего доброго, будет ревновать, увидев меня одного у своей прелестной женушки.
Молодая женщина рассмеялась и зажгла свечи.
— Всего доброго, — сказала она, — и не давай больше огню потухать!
— Это было бы очень скверно, — нежно прошептал Джонс, — впрочем я охотно приду сюда снова.
Он поспешил вниз и передал свечи матросам на шлюпке.
— Поспешите, — сказал он, — все должно свершиться через несколько минут, иначе будет слишком поздно.
Жена сторожа проводила его взглядом и остановилась у двери, соображая, куда же пошла отвалившая от мола шлюпка, к которой помчался побывавший у нее молодой красивый моряк.
— Странно, — бормотала женщина, — значит, он приходил оттуда, а шлюпка — вон она, свечи горят между кораблями, а теперь они остановились возле большого брига мистера Уиллби. Я знаю всю его команду, а этот молодой человек не из их числа. Но что это? — вскрикнула она. — Это огонь, ей-богу, огонь! На помощь! На помощь! Они поджигают корабль!
В тот же миг рядом оказался ее муж, сторож, затрубивший в свой горн сигнал тревоги. С первыми же звуками горна от бастиона побежали вниз взывающие о помощи люди. Гулявшие по городу слухи о разбойничьих кораблях и гнусных пиратах обернулись вдруг ужасной действительностью. Вся гавань вопила:
— Пираты!
— Убийцы!
— Поджигатели!
— Где они?
— Там на форту!
— Они заклепали пушки!
— Ловите их!
— Помогите!
— Спасите!
Разом всполошился весь Уайтхевен. Команды многих кораблей прыгали полуодетыми в шлюпки; люди обрубали тросы, на которых были подвешены горящие смоляные бочки, и те с шипением падали в воду. Другие корабли торопились отойти подальше от опасного соседства. Ветер вдруг стих почти до полного штиля, а люди работали дружно, так что огонь, к счастью, удалось погасить. Из городских переулков в гавань валили кучей цивильные и солдаты, матросы и женщины, а надо всей этой толпой, вопящей, испуганной и сбитой с толку, все еще не сумевшей разобраться, что же произошло, не желающей и не могущей поверить тому, о чем рассказывалось, разгоралось утро, и сквозь тучи победно сияло солнце.
И тут у входа в гавань люди заметили несколько шлюпок. Солдаты бросились к восточному форту и уже почти добежали до него, когда последний парень перепрыгнул с бульверка в шлюпку, которая тотчас же отвалила от берега.
Солдаты начали было стрельбу, но шлюпки отошли уже слишком далеко. Видно было только, как буйные парни потрясают топорами, да слышались их ликующие крики. Потом на внешнем рейде появился большой корабль с раздутыми свежим ветром парусами, который, проходя мимо гавани, поднял на мачте полосатый флаг с одиннадцатью серебряными звездами на синем поле в крыже.
Доблестные англичане дружно поносили этих “наглых мятежников”. Канониры кинулись к своим пушкам, но они оказались заклепанными, все, кроме трех, которые не смогли причинить американцам никакого вреда. Вельбот доставил капитана Планкетта на борт “Селезня”, и тут же засвистали боцманские дудки, рассыпались дробью барабаны, палубу изготовили к бою. На борт явились также кое-кто из уважаемых в городе людей: майор, городской советник и несколько красивых дам. Капитан Планкетт, расточая улыбки, вежливо приветствовал всех, потому что был настоящим джентльменом, и гостеприимно приглашал всех оставаться, если пожелают, на борту, чтобы присутствовать при сражении, ибо он поклялся: не пройдет и шести часов, как этот проклятый пират и весь его сброд будут схвачены, и честь старой Англии восстановлена.
Кое у кого из храбрых граждан его предложение вызвало восторг, иным же оно показалось несколько опасным, хотя и они не сомневались, что еще сегодня увидят пирата в кандалах.
Тем временем наступил день. “Селезня” вывели на внешний рейд, чтобы там покончить со всеми приготовлениями. На холмах вокруг гавани собралось необозримое множество людей, наблюдавших, как пиратский корабль медленно маневрирует возле острова Мэн, то ли поджидая своего преследователя, то ли добавляя парусов для достижения большей скорости. Проклятый звездно-полосатый флаг глумливо развевался на его мачте к стыду и позору владычицы морей.
Необыкновенная чистота и порядок царили на борту “Охотника”, чья многочисленная команда частью была занята обеспечением его маневров, частью же прибирала палубу, управлялась с пушками и боеприпасами, подтаскивала абордажное оружие, складываемое у грот-мачты, или возилась с такелажем. Офицеры, не зная передышки, руководили разными работами в ожидании капитана, который начал осмотр корабля с трюмов и внутренних помещений. Наконец, он появился на палубе и, ощупав долгим, внимательным взглядом каждую снасть и каждый парус, радостно улыбнулся.
Команда приостановила работы и, выстроившись вдоль борта, наблюдала за своим молодым капитаном. Отчаянные парни с восхищением смотрели на его стройную фигуру и зовущие к победе, горящие глаза. Даже его парадный, синий с богатым золотым шитьем мундир с большими эполетами на плечах, его роскошная шляпа с плюмажем и короткая абордажная сабля с широким клинком и позолоченным эфесом радовали их, наполняя гордостью за то, что это ими, неказистыми на вид парнями в измазанных смолой куртках, прокопченными, продубленными всеми ветрами, командует такой блестящий воитель.
Удивительная, преисполнявшая Пола Джонса властность особенно отчетливо обнаруживалась, когда он был среди своих молодцов. Принято считать, что беспрекословного повиновения команды можно добиться только страхом перед неким мрачным, кровавым великаном, каким молва рисовала Джонса; однако куда ниже моряки склонялись перед его красотой, ибо знали, что за этим мягким, улыбчивым лицом и изящными маленькими руками кроется мощь гиганта, что это цветущее, стройное тело способно на такие свершения, которые под стать только самым мужественным героям и баловням судьбы. Это была таинственная сила гения, перед которой склонялись самые строптивые головорезы.
