В гавань входили своим ходом, на малых оборотах винта. С мостика
Егору было видно, что их встречали. На пирсе оркестр изготовился грянуть марш. Ветерок пошевеливал развешанные меж фонарями флаги расцвечивания. Вот уже последние метры отделяли корпусную сталь корабля от земной тверди. И можно было понять, каких усилий стоило выстроившимся на баке мореходам, чтобы не сигануть с борта на берег…
Поджидал атомоход сам контр-адмирал Бахарев, находившийся во главе штабной свиты. Данила Данилович степенно расхаживал перед шеренгой офицеров, заложив руки за спину, и похоже было, что он тоже слегка волновался.
Как только лодка ошвартовалась и подали трап, Егор лёгкой рысцой сбежал на пирс. Придерживая бряцавший кортик левой рукой и давая отмашку правой, начал по гулкому деревянному настилу печатать шаг по направлению к штабной свите. На положенной дистанции от комдива остановился и вскинул пятерню под козырёк.
— Товарищ адмирал! — начал докладывать по привычке негромко и внятно. — Атомная подводная лодка, бортовой «К — …», из похода возвратилась. Задание командования выполнено. Оружие и механизмы в исправности. Больных и раненых на борту нет. Экипаж готов к выполнению очередного задания.
Отдав рапорт, Непрядов опустил руку и вдруг почувствовал, как он смертельно устал. Ноги едва держали его. Деревянные доски под подошвами ботинок, как бы прогибаясь, стали податливыми и мягкими. Видно, это его состояние почувствовал и адмирал, поскольку сам долго командирствовал и не раз оказывался в такой же ситуации. Вместо полагавшегося приветствия, адмирал крепко обнял Непрядова и запросто облобызал в обе щёки. Ощутив поддержку, Егор взбодрился. А все подумали: «Чудит опять этот наш «два Данилы» — с кого стружку снимает, а кого расцеловывает… Поди вот, угадай, не то адмиральский гнев, не то ласку…»
Бахарев поднялся на борт атомохода, официально поздоровался с экипажем и поздравил с возвращением в базу. Ему ответили, как положено, гаркнули троекратное «ура». А потом адмирал пошёл вдоль шеренги, по мужски крепко пожимая руку каждому, кто стоял перед ним в строю.
Когда официальная часть закончилась, Непрядова толпой окружили знакомые командиры. Его обнимали, запросто шлёпали по плечам, до боли стискивали ладони обеих рук. Да и как иначе могло быть, если со многими из них Егор всё же не один пуд соли в морях съел. И только особист Горохов держался недосягаемо. Он как-то двусмысленно улыбался, глядя на Егора, будто знал нечто такое, что только одному ему было ведомо. Лишь теперь Непрядов заметил, что на погонах особиста красовались две «кавторанговские» звёздочки. И всё сразу стало понятно. «Надо же, — с усмешкой подумал Егор. — Как возгордился лихой чекист, как только «подполковника» схлопотал. Видать, полагает, что теперь все на него должны лишь снизу вверх глядеть…»
Немного позже Непрядов узнал, что Горохова назначили начальником особого отдела их дивизии, в то время как его прежнего начальника, капитана первого ранга Чебыкина, отправили в запас. И теперь Егор искренне жалел, что ещё в общем-то не старого Чебыкина так неожиданно «ушли» на гражданку. С ним Егор всегда ладил, не в пример молодому и напористому Горохову, которому, вероятно, теперь ещё больше не терпелось у кого-то под койкой отыскать «ведьму»…
А вечером комдив давал в честь офицеров лодки торжественный ужин. Устроили его в банкетном зале ресторана Дома офицеров. Музыка, цветы, тосты с шампанским. Всем было хорошо и весело.
Непрядов сидел за отдельным столом вместе с комдивом, начальником штаба и некоторыми флагманскими офицерами. Этикет обязывал Егора выслушать полагавшиеся приветствия по случаю их удачно завершившегося похода и выступить с ответным словом благодарности за все поздравления. Но как только адмирал, тактично сославшись на дела, позволил себе удалиться, Непрядов перебрался за столик, где его поджидали Вадим с Кузьмой. Здесь же была и Регина Яновна — с распущенными по плечам тёмными волосами, в длинном чёрном платье с большим белым воротником, что делало её похожей на роковую фею.
— Везет же мне, — сказала она с мягким латышским акцентом, расцеловываясь с Егором. — Одна сразу на трёх кавалеров. Прошу ангажировать!
— На двух, — поправил Вадим. — Кузьма, кажется, уже нализался. Так что ему лучше не танцевать.
— Не клевещи! — возмутился Кузьма. — Одним-то шампанским мне, разве что, горло прополоскать. Завтречка соберёмся у меня, вот тогда и посидим по-людски — дерябнем, как полагается, «чайку под селёдочку».
— Да, да, милости просим, — подтвердила Регина, и её некрасивое лицо расцвело улыбкой уже доброй феи.
Непрядов охотно согласился, Колбенев тоже не возражал, тем более что хлебосольная хозяйка обещала по такому случаю приготовить свой знаменитый луковый клопс, а ещё — студень с хреном, до которого Вадимыч был большой охотник.
— Дня через три всем экипажем отбываем в санаторий, — поведал Колбенев. — Мне только что флагврач об этом сказал. Можно с детьми и жёнами. На этот счёт есть договорённость.
— Ой, а без жён-то никак нельзя? — полюбопытствовал развеселившийся Кузьма. — А то ведь при них толком не выпить и не закусить. Придётся, как Аркаша Райкин, «в греческом зале»…
— Кузьма-а, — укоризненно произнесла Регина, качая головой и цокая языком.
— А я вот такой! — для порядка хорохорился её супруг. — Если пить — то цистерну, а закусывать — так мамонтом.
— А не лопнешь? — сказал Вадим, строго поглядев на дружка. Однако поводом прочитать очередную «мораль» он не воспользовался. Поскольку знал, что дружок, с тех пор как у него наладилась служба, спиртным больше не злоупотреблял. Но такой уж был Кузьма, любил он перед своей женой, да перед дружками покуражиться, разыгрывая из себя отпетого забулдыгу.
— Отдыхать вместе с вами, пожалуй, мне на этот раз не придётся, — сказал Егор.
— Это почему? Как так! — в один голос запротестовали друзья.
— Должок один есть, — грустно произнёс Непрядов. — Вы же знаете, что дед мой… Как только по начальству доложусь, попрошу «добро» съездить в Укромовку. Надо же его могилу навестить.
— Конечно, надо, — согласилась Регина и по-деловому рассудила. — Опять же, дом там остался без присмотра, живность какая-никакая…
— Какая там у старика моего живность? — горько усмехнулся Егор. — Коза была, да подохла. А собаку волки сожрали. Но дедов дом сам по себе дорог мне — я там родился… и отец мой, и сынишка тоже.
— А то давай, все вместе махнём к тебе в Укромовку, — предложил Кузьма. — Помните, как тогда… когда курсантами были?
