– Послушайте, – сказала девушка, которая казалась взволнованной. – Вчера вечером я слышала… с ваших губ сорвались слова, которые встревожили моего дядю. Друг мой, развейте подозрение, которое разрывает мне сердце. Скажите мне, если женщина, которой вы поклялись в любви, попросит вас о признании, вы не откажете в нем?
Пират, который с нежностью смотрел на нее, при этих словах отшатнулся. Его лицо помрачнело, и он опустил голову.
– Миледи, – сказал он, немного поколебавшись, но как будто на что-то решаясь. – Миледи, для вас я сделал бы все! Если я должен открыть всю истину, пусть это будет больно нам обоим, клянусь, я сделаю это.
Марианна подняла на него глаза. Их взгляды: ее – умоляющий и в слезах, его – сверкающий и непреклонный – встретились, и они долго смотрели так друг на друга.
– Не обманывайте меня, князь, – сказала Марианна печально. – Кто бы вы ни были, любовь, которую вы вызвали в моем сердце, не погаснет никогда. Короля или бандита, я буду любить вас одинаково.
Глубокий вздох вырвался из груди пирата.
– Так значит, мое имя, мое настоящее имя, его вы хотите знать? – воскликнул он горячо.
– Да, твое имя, твое имя!..
Сандокан закрыл руками лицо и сделал судорожный вздох, как человек, которому не хватает воздуха. Затем он отнял руки от лица и привлек Марианну к себе.
– Слушай меня, – сказал он глухим голосом. – Перед тобой человек, который властвует над морем, что омывает малайские острова. Этот человек – бич мореплавателей, заставляющий дрожать население целых городов, его имя звучит для многих, как погребальный колокол. Ты слышала когда-нибудь о Сандокане по прозвищу Тигр Малайзии? Посмотри мне в лицо. Это – я!..
Девушка издала невольно крик ужаса и закрыла лицо руками.
– Марианна! – воскликнул пират, падая к ее ногам и протягивая к ней руки. – Не отталкивай меня, не пугайся так!
– О, Сандокан, – ответила она тихо. – Я не отталкиваю тебя, потому что слишком сильно люблю. Ты храбрец, ты могущественный и страшный, как те ураганы, которые переворачивают океан.
– Ах, значит, ты еще любишь меня? Повтори мне это, скажи мне это еще раз.
– Да, я люблю тебя, Сандокан. И сейчас еще больше, чем вчера.
Пират порывисто вскочил и привлек ее к себе. Необычайная радость озарила его лицо, на губах играла улыбка несказанного счастья.
– Моя! Ты моя! – восклицал он в упоении. – Скажи мне, что я могу сделать для тебя, пожелай все, что только возможно. По одному твоему слову я обрушусь на султана, чтобы завоевать для тебя трон. Я ограблю все храмы Индии и Бирмы, чтобы покрыть тебя алмазами и золотом. Хочешь, я сделаюсь англичанином! Хочешь, я брошу навсегда мою пиратскую жизнь, сожгу мои корабли, забью мои пушки… Говори, скажи, что ты хочешь, проси у меня невозможного, я сделаю все. Ради тебя я на все способен, для меня нет преград.
Марианна склонилась к нему на грудь, улыбаясь.
– Нет, – сказала она. – Я не прошу ничего, кроме счастья быть рядом с тобой. Увези меня далеко, на любой остров, где бы мы могли жить вместе без опасностей и тревог.
– Да, если ты хочешь, я увезу тебя на далекий остров, покрытый цветами и лесами, где ты больше не услышишь ни о своем Лабуане, ни о моем Момпрачеме, на остров, омываемый Тихим океаном, где мы сможем жить тихо и счастливо, как два голубка. Ты поедешь со мной, Марианна?
– Да, Сандокан, я поеду. Но послушай, над тобой нависла опасность, против тебя замышляется что-то. Мой дядя уехал, и он резко изменился к тебе.
– Я знаю! – воскликнул Сандокан. – Я чувствую это, но я не боюсь.
– Но послушай меня, Сандокан…
– Что я должен сделать?
– Ты должен сейчас же уехать.
– Уехать!.. Бежать!.. Но я не боюсь!
– Беги, Сандокан, пока еще есть время. У меня дурное предчувствие, боюсь, тебе грозит большая беда. Мой дядя не уехал бы просто так: его, должно быть, вызвал баронет Вильям. Ах, Сандокан, спасайся, уезжай на свой остров, где ты будешь в безопасности. Я очень, очень боюсь за тебя, – сказала она, плача.
– Марианна, милая Марианна! – воскликнул он, сжимая в ладонях ее залитое слезами лицо. – Ты плачешь из-за меня? Может быть, ты плачешь потому, что я Тигр Малайзии, человек, проклятый твоими соотечественниками?
– Нет, Сандокан. Но я боюсь. Вот-вот случится несчастье, беги, беги отсюда!
– Но я не боюсь. Тигр Малайзии никогда не дрожал и…
Тут он остановился, обернувшись направо. Лошадь с сидящим на ней всадником шагом подошла и остановилась напротив беседки.
– Дядя!.. – в страхе прошептала Марианна. – Беги, Сандокан!..
– Я!.. Ни за что!..
Лорд Джеймс неторопливо слез с лошади и отдал поводья слуге. Он был совсем не тот, что накануне: суровый, нахмуренный, в фуражке и форме морского капитана.
Сандокан вышел из беседки и спокойно протянул ему руку, но лорд Джеймс его протянутой руки не принял.
– Уберите вашу руку, – холодно сказал он. – Она принадлежит убийце и пирату!
– Сударь! – воскликнул Сандокан, понимая, что он уже раскрыт, и готовясь дорого продать свою жизнь. – Я не убийца, я восстанавливаю справедливость.
– Ни слова больше в моем доме! Уйдите!
– Хорошо, – ответил Сандокан.
Он бросил прощальный взгляд на возлюбленную и медленным шагом с высоко поднятой головой пошел по тропинке.
Выйдя за ограду, он невольно схватился за рукоятку висевшего на поясе криса: в наступающих сумерках, с ружьями наперевес, рассыпаясь цепью вокруг дома, навстречу ему двигалась шеренга солдат.
В другое время, даже один и почти безоружный, Сандокан, не колеблясь, бросился бы на острия штыков, чтобы проложить себе дорогу любой ценой. Но сейчас, когда он любил и знал, что любим, не следовало идти на такое безумство, которое стоило бы ему жизни, а Марианне бог знает скольких слез. Он должен непременно пробиться к морю, но делать это нужно другим путем.
– Вернемся, – сказал он себе. – А там увидим.
Он вошел в дом, поднялся по лестнице и появился в гостиной с крисом в руке.
Лорд Джеймс был еще там, мрачный, со скрещенными на груди руками, Марианны в гостиной не было.
– Сударь, – сказал Сандокан, подходя к нему. – Если бы я приютил вас, дружески отнесся к вам, а потом обнаружил, что вы мой смертельный враг, я бы указал вам на дверь, но не стал бы устраивать трусливую западню. Там, на дороге, по которой мне нужно пройти, десятка три или четыре солдат, готовых расстрелять меня; велите им пропустить меня, и я уйду.
– Так наш непобедимый Тигр струсил? – сказал лорд с холодной иронией.
– О нет, милорд. Но здесь речь идет не о сражении, а об убийстве безоружного человека.
– Это меня не касается. Уходите, не позорьте больше мой дом, или, клянусь Богом…
