Смятение охватило душу, но Иван Федорович по–прежнему с надменным видом прохаживался по палубе, закинув руки за спину. Он тотчас бы ушел в Японию, но без императорского посла Резанова сделать это было невозможно.
«Да, произошла большая неприятность, — думал Иван Федорович, прохаживаясь по шканцам. — Не рассчитал и сел в лужу. Если бы не проклятая течь в корпусе, я пришел бы прямо в Нагасаки и господину Резанову пришлось бы, хочет он того или не хочет, исполнить императорское поручение… А всему виной Лисянский: купил эдакое старое судно. Вместо выпивок и гулянок надо было смотреть в оба глаза. Вот если бы мы шли одни, без соглядатаев–приказчиков, все было бы в лучшем порядке… Где же видано, — бодрил себя Крузенштерн, — штатский человек распоряжается на судне, находящемся под военным флагом!note 2[90] Да еще полукупец. Недаром мне говорили в Петербурге, что господин Резанов получил за дочерью купца Шелихова знатное имение. Он заботился о своих интересах, а я офицер флота российского».
Капитан–лейтенанта все больше и больше беспокоили наступавшие события. Он со страхом ожидал приезда правителя Камчатки генерала Кошелева. И вдруг спасительная мысль написать письмо! «Пусть скажут, что я нахожусь в опасности, графине Ливен, статс–даме вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Вот откуда должно прийти спасение!»
Иван Федорович спустился в каюту и стал писать письмо, часто останавливаясь, обдумывая каждое слово.
Вечером Крузенштерн вызвал старшего приказчика Федора Шемелина — добродушного, бородатого купца, весьма умного и образованного человека, державшегося с большим достоинством.
— Убрать всю грязь из трюма, и немедленно.
— Какую грязь, ваше благородие? — удивился купец.
— Ну, эти компанейские товары…
— Однако… Пускай так, — не стал спорить Шемелин. — Но прикажите, ваше благородие, назначить на работу матросов.
— И не подумаю. Они выгрузят товары только на берег. А дальше управляйтесь вашими людьми. Матросы пусть отдыхают.
— Но ведь матросы получают жалованье от компании, и я вправе…
— Прекратить разговоры… Вы забываете, кто я и кто вы.
«Как же это получается? — горестно размышлял Шемелин. — Компания наняла капитана, платит ему большие деньги и вправе ожидать от него всяческого споспешествования к своим пользам и выгодам. А капитан будто все нарочно старается сделать наоборот».
Капитан–лейтенант Крузенштерн часто выходил на шканцы с биноклем в руках и обозревал окрестности. Через три дня он снова вступил в разговор с приказчиком Шемелиным.
— Приказчика к командиру, — раздалось с корабля.
Через несколько минут на берег прибежал матрос и передал приказ Шемелину.
Федор Иванович закатил под навес шестипудовую бочку с сахаром, разгладил бороду и не спеша отправился на корабль.
Крузенштерн за пять лет пребывания на английском флоте пропитался насквозь английским духом. Он наслушался разговоров, идущих от английских капитанов, соревнующихся с русскими в Америке. Они умышленно возводили клевету о жестокостях россиян, якобы совершенных над туземными жителями. Эти слухи распространились среди англичан и даже через русского посла в Лондоне достигли ушей русского императора. Иван Федорович не хотел принять в расчет, что если раньше и были жестокости, то они не относились к современной Российско–Американской компании, а совершались в то время, когда разобщенные купцы производили промысел на Алеутских островах. Со времени образования Российско–Американской компании все переменилось, да, собственно говоря, она и создана была для наведения порядка в Русской Америке.
У Крузенштерна были свои соображения. Он понимал, что если в Русской Америке все плохо, то и Резанову будет плохо. Ведь по его указке вершились все компанейские дела, и он за все главный ответчик. Поэтому Иван Федорович старался узнать что–нибудь порочащее Русскую Америку. Он считал, что удар по правителю Баранову, по порядкам в компанейских делах сразу отзовется и на Резанове. О, как ненавидел Крузенштерн эту белую ворону среди кичащихся своим превосходством выпускников кадетского корпуса!
— Скажите–ка, господин купец, говорят, что приобретения компании есть одни баснословные рассказы и что пускающихся в Америку промышленных ожидает бедственная жизнь? — спросил Крузенштерн у подошедшего приказчика.
— Ваше благородие, как можно говорить о бедственном положении промышленных сейчас, когда высочайшим указом образована американская компания. Вы вспомните начало русских промыслов. Русские мореходы на малых лодках пробивались сквозь камни и льды, испытывали голод и болезни, и каждый шаг их был полит кровью.
— А ваш Баранов каков, главный приказчик? Разве приличный человек пойдет работать в Америку, пока там сидит такой человек, как Баранов. Диктатор, его власть основана только на беззаконии. Корыстолюбивый властитель — вот кто ваш Баранов. — Иван Федорович презрительно оттопырил нижнюю губу. — Никто не ограничивает его власть, и потому собственность и личная безопасность существовать в Америке не могут.
— Я не желаю слушать, ваше благородие, сплетни о господине Баранове, — взорвался Шемелин. — Он в высочайшем рескрипте назначен правителем американских областей, и, если он управляет в Америке по соизволению императора, можно ли называть его приказчиком?
— Вы осмеливаетесь мне, командиру корабля, делать замечания?.. Я не позволю!..
— Я разговариваю с вами как частный человек, а в частной беседе я волен говорить все, что думаю. Мы сейчас не на шканцах.
Крузенштерн сдержал негодование. Он мог бы посадить приказчика в темную кладовку на баке, заменяющую карцер, но решил не рисковать. Обстановка сложная. Неизвестная земля Камчатка пугала его.
— Я вам повторяю то, что говорит цивилизованное человечество, — Крузенштерн окинул презрительным взглядом купца, — а не дикари вроде вас… Можете идти, я не задерживаю.
1 августа в порту Петропавловск раздались пушечные выстрелы с корабля «Надежда». Капитан–лейтенант Крузенштерн встречал прибывшего в порт правителя Камчатки генерал–майора Кошелева. Его хорошо вооруженный отряд, состоявший из шестидесяти солдат и нескольких офицеров, расположился на пригорке, как раз против причала. А сам генерал, не обращая внимания на господ офицеров, выстроившихся на палубе корабля, направился к дому коменданта.
— Поздравляю вас с прибытием на камчатскую землю, господин Резанов, — сказал Кошелев. — Рад, рад вас видеть. О вашем посольстве наслышан.
