Он готов был проклинать этот злосчастный поход на пирогах, этот набег на ловцов жемчуга, который, окончившись столь плачевно, разлучил его с кораблем и заставил носиться на каком-то обломке по воле волн. Однако, поскольку проклятия по адресу былых бед, ни в коей мере не помогают предотвратить беды грядущие, капитан Блад решил, что, как говорится, утро вечера мудренее, а посему прежде всего необходимо восстановить свои силы сном.
Он положил себе проснуться в шесть часов, так как к этому времени должен был возвратиться майор Макартни, и благодаря многолетней тренировке, проснулся, как всегда, минута в минуту. Положение солнца на небе с достаточной точностью оповестило его о том, который час. Он соскочил с постели, разыскал свои башмаки, тщательно начищенные Абрахамом, кафтан, также приведенный им в порядок, и, наконец, парик, который этот добрый негр не преминул причесать. И едва успел он облачиться во все вышепоименованные предметы, как в раскрытое окно до него долетел звук голосов. Сперва послышался голос Макартни, а затем — полковника Кулевэна, сердечно приветствовавшего майора:
— Прошу вас, сэр, входите, входите.
«Я проснулся как раз вовремя», — подумал Блад и решил, что это хорошее предзнаменование. Он начал осторожно, крадучись, спускаться вниз. Ни на лестнице, ни в коридоре никого не было. Перед дверью, ведущей в столовую, он остановился и прислушался. Оттуда доносились приглушенные голоса. Но собеседники находились где-то слишком далеко — по-видимому, в следующей комнате. Капитан Блад бесшумно приотворил дверь и шагнул через порог. В столовой, как он и предполагал, тоже никого не было. Дверь в соседнюю комнату была прикрыта неплотно, и оттуда доносился смех майора. Затем Блад услышал голос полковника:
— Будьте покойны. Он у меня в руках. Испания, как вы сами сказали, заплатит за него втрое, а может, и вчетверо больше. Значит, он будет рад дать за себя хороший выкуп, ну, скажем… раз в пять больше суммы, назначенной англичанами. — Полковник довольно хмыкнул и прибавил: — У меня есть преимущества перед вами, майор: я могу требовать с него выкуп, а вам, английскому офицеру, это никак невозможно. Так что, если все это прикинуть и учесть, то вы, поразмыслив хорошенько, должны быть довольны, что и вам перепадет тысчонка фунтов.
— Силы небесные! — в праведном гневе, порожденном черной завистью, возопил Макартни. — Вот как, значит, вы платите долги! Вот как хотите вы отблагодарить человека, который спас жизнь вашей супруге! Ну, черт побери, я счастлив, что вы мне ничем не обязаны.
— Может быть, мы не будем отвлекаться от дела? — угрюмо произнес полковник.
— Охотно, охотно. Платите деньги — и я избавлю вас от своего присутствия.
Послышался звон металла, он повторился дважды, словно кто-то положил на стол один за другим два мешочка с золотом.
— Золото в рулонах, по двадцать двойных луидоров в каждом. Хотите пересчитать?
Последовало довольно продолжительное и невнятное бормотание. Потом снова раздался голос полковника:
— Теперь подпишите эту расписку, и дело с концом.
— Какую расписку?
— Сейчас я вам прочту: «Сим свидетельствую и подписью своей удостоверяю, что мною получена от полковника Жерома де Кулевэна денежная сумма в размере тысячи фунтов в виде компенсации за данное мною согласие воздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий по отношению к капитану Бладу как в настоящий момент, так и впредь, до тех пор, пока он остается гостем полковника де Кулевэна на острове Мари-Галант или где-либо еще. Подписано 10 июля 1699 г. собственноручно».
Голос полковника еще не успел замереть, как Макартни взорвался:
— Сто чертей и ведьм, полковник! Вы что — рехнулись или принимаете меня за сумасшедшего?
— А что вам не нравится? Разве я не вполне точно изложил суть дела?
Макартни в бешенстве ударил по столу кулаком.
— Да вы же надеваете мне петлю на шею!
— Только в том случае, если вы захотите меня надуть. А иначе какая у меня гарантия, что вы, взяв деньги, не пойдете на попятную.
— Я даю вам слово, — высокомерно заявил вспыльчивый Макартни. — Моего слова должно быть для вас достаточно.
— Ах, вот оно что! Ваше слово! — Француз явно издевался над ним. — Ну нет. Вашего слова никак не достаточно.
— Вы оскорбляете меня!
— Полно! Давайте рассуждать по-деловому, майор. Сами-то вы стали бы заключать на слово сделку с человеком, роль которого в этой сделке бесчестна?
— Что значит бесчестна, мосье? Что, черт побери, имеете вы в виду?
— Вы же соглашаетесь нарушить свой долг и берете за это взятку. Разве это не называется бесчестным поступком?
— Силы небесные! Любопытно услышать это из ваших уст, учитывая ваши собственные намерения!
— Вы сами на это напросились. К тому же я ведь не разыгрывал из себя оскорбленной невинности. Я был даже излишне откровенен с вами, вплоть до того, что мог показаться вам жуликом. Но у меня-то ведь нет нужды нарушать закон, как приходится вам, майор.
За этими словами, сказанными примирительным тоном, последовало молчание.
Затем Макартни произнес:
— Тем не менее я эту бумагу не подпишу.
— Вы ее подпишете и приложите к ней печать или я не выплачу вам денег. Чего вы опасаетесь, майор? Даю вам слово…
— Вы даете мне слово! Чума и мор! Чем ваше слово надежнее моего?
— Обстоятельства делают его надежнее. У меня не может возникнуть искушения его нарушить, как у вас. Я на этом ровно ничего не выгадаю.
Капитану Бладу было уже совершенно ясно, что раз майор Макартни до сих пор не влепил французу пощечины за все полученные от него оскорбления, значит, он кончит тем, что подпишет бумагу. Только совершенно отчаянная нужда в деньгах могла довести англичанина до столь унизительного положения. Поэтому Блад ничуть не был удивлен, услыхав ворчливый ответ Макартни:
— Давайте сюда перо. Покончим с этим.
Снова на некоторое время наступила тишина. Потом раздался голос полковника:
— Теперь приложите печать. Вашего перстня будет достаточно.
Капитан Блад не стал ожидать, как развернутся дальше события. Высокие узкие окна, выходившие в сад, были распахнуты. За окнами быстро надвигались сумерки. Капитан Блад бесшумно перешагнул через подоконник и исчез среди пышно разросшихся кустов. Гибкие лианы, словно змеи, обвивали стволы деревьев. Капитан Блад вынул нож и срезал одну тонкую плеть у самого корня.
Но вот на тенистой пальмовой аллее, где уже совсем сгустился мрак, появился капитан Макартни с увесистыми кожаными мешочками в каждой руке; тихонько напевая что-то себе под нос, он сделал несколько шагов, споткнулся на какую-то, как показалось ему, веревку, протянутую поперек аллеи, и, громко выругавшись, растянулся на земле плашмя.
