— Вот, капитан, видали, как обошелся с нами этот Истерлинг? — угрюмо заключил свой рассказ Кэнли. — Обвел нас вокруг пальца. А нынче он с этим Галлоуэем — оба мерзавцы, каких свет не видывал, — такую забрали силу, что Кросби Пайк и пикнуть против них не смеет. Видать, в черный день поднял наш «Велиэнт» якорь, чтобы уйти от вас, капитан, к этому подонку Истерлингу, чтоб ему пропасть со своим сокровищем!
— Да, — задумчиво промолвил капитан Блад. — Боюсь, что для капитана Пайка это сокровище действительно пропало.
Он упруго поднялся со стула, стоявшего возле койки раненого, — высокий, стройный, полный сил и грации, в коротких черных штанах до колен, туго обтягивающих бедра, в шитом серебром камзоле с пышными белыми рукавами из льняного батиста. Свой черный с серебром кафтан он скинул, прежде чем приступить к обязанностям хирурга. Жестом отослав негра в белом халате, державшего чашку с водой, корпию и пинцет, и оставшись наедине с Кэнли, он принялся расхаживать по каюте из угла в угол. Тонкие пальцы его задумчиво перебирали черные локоны парика, в светло-синих глазах появился холодный отблеск стали.
— Думается мне, что Истерлинг проглотит Пайка, как мелкую рыбешку, и не подавится.
— В самую точку, капитан. Этого сокровища, чума на него, не видать нам как своих ушей — ни мне, ни другим ребятам с «Велиэнта», ни самому капитану Пайку. Хорошо еще, если они выберутся из этой передряги живыми. Вот я как считаю, капитан.
— И я того же мнения, клянусь честью! — сказал капитан Блад. Но упрямая складка залегла в углах его сурово сжатого рта.
— А не можете вы подсобить в этом деле, капитан, чтобы все было по чести, по справедливости, как положено по закону нашего «берегового братства»?
— Вот об этом-то я и думаю сейчас. Будь у меня здесь мои корабли, я отправился бы туда немедля и не дал бы ему бесчинствовать. Но с одним кораблем… — Блад пожал плечами. — У Истерлинга слишком большой перевес. Однако я погляжу, что можно предпринять.
Не один только Кэнли считал, что «Велиэнт» присоединился к шайке Истерлинга в черный день. Это мнение разделял теперь каждый из оставшихся в живых членов команды, и в том числе и сам капитан Пайк. Он уже был исполнен самых мрачных предчувствий, и они полностью оправдались в то утро, когда, покинув устье реки Чагрес, их корабли бросили якорь в лагуне у Рифа Галлоуэя, о котором было уже упомянуто выше.
«Авенджер» Истерлинга первым вошел в эту миниатюрную полукруглую бухту и встал на якорь у берега. Вторым за ним шел «Гермес». «Велиэнт», замыкавший теперь тыл, вынужден был за недостатком места бросить якорь в узком проливе. Таким образом, в случае нападения команда Пайка снова оказывалась в наиболее опасном положении: его корабль должен был, словно щитом, прикрывать собою остальные корабли.
Помощник Пайка — Тренем, молодой упрямый корнуэлец, с самого начала протестовавший против решения Пайка присоединиться к Истерлингу, понимал, к чему может привести такое расположение кораблей, и не нашел для себя зазорным предложить Пайку, воспользовавшись темнотой, поднять ночью якорь и, пока с ними не стряслось беды похуже, бросить Истерлинга вместе с его сокровищами. Но Пайк был столь же несговорчив, сколь храбр, и отверг этот трусливый совет.
— Черт побери, да Истерлингу только того и надо! — воскликнул он. — Нет, мы заработали свою долю добычи и никуда без нее не уйдем.
Благоразумный Тренем покачал белокурой головой.
— Ну, это как Истерлинг рассудит. Он сейчас достаточно силен, чтобы навязать нам свою волю, а уж злой воли у него и подавно хватит, чтобы выкинуть любую подлость, или я полный дурак и ничего не смыслю.
Но Пайк поклялся, что он не побоится и двадцати таких, как Истерлинг, и Тренем замолчал.
На следующее утро, получив сигнал с флагманского корабля, Пайк все с таким же решительным видом поднялся на борт «Авенджера».
В капитанской каюте, кроме Истерлинга, разряженного в пух и прах, Пайка ждал еще и Галлоуэй, одетый в широкие кожаные штаны и простую рубашку — повседневный костюм пирата. Истерлинг, огромный, грузный, загорелый, казался еще сравнительно молодым; у него были красивые глаза, пышная черная борода и белые зубы, ослепительно сверкавшие при каждом взрыве хохота. Галлоуэй же, коренастый, приземистый, был до крайности похож на обезьяну: непомерно длинные руки, короткие мускулистые ноги и морщинистое лицо с маленькими злыми блестящими глазками под низким, изборожденным складками лбом — совсем как обезьянья мордочка.
Оба капитана приняли Пайка с подчеркнутым дружелюбием, усадили за свой неопрятный стол, налили ему рома и выпили за его здоровье, после чего капитан Истерлинг перешел к делу.
— Мы послали за тобой, капитан Пайк, потому как у нас теперь один, как говорится, общий интерес — вот эти ценности. — Он указал на ящики, в которых хранился клад. — Их надо поделить поскорее, без лишней проволочки, и тогда каждый из нас может отправляться, куда кому надобно.
При столь многообещающем начале у Пайка отлегло от сердца.
— Вы что ж, думаете, значит, распустить флот? — равнодушным тоном спросил он.
— На что он мне теперь, когда дело сделано? Мы с Роджером решили покончить с пиратством. Думаем податься с этими денежками домой. Я не прочь обзавестись фермой где-нибудь в Девоне. — Истерлинг удовлетворенно ухмыльнулся.
Пайк усмехнулся тоже, но ничего не сказал. Он был вообще небольшой охотник переливать из пустого в порожнее, о чем выразительно свидетельствовало его худое суровое обветренное лицо.
Истерлинг откашлялся и заговорил снова:
— Так вот, мы с Роджером порешили, что, по справедливости, следует внести кое-какие изменения в наш договор. У нас ведь было положено, что я беру себе одну пятую, а потом все остальное делится поровну на три части между тремя командами наших кораблей.
— Да, так было положено, и, по мне, это правильно и справедливо, — сказал Пайк.
— А вот мы, Роджер и я, хорошенько обдумали все и теперь другого мнения.
Пайк открыл было рот, чтобы возразить, но Истерлинг его перебил:
— Мы с Роджером никак не согласны, что ты получишь одну треть на своих тридцать ребят, а мы тоже получим по одной трети, когда у каждого из нас по сто пятьдесят человек команды.
Капитан Пайк вскипел:
— Так вот, значит, зачем ты все старался подставлять головы моих ребят под испанские пули! Тебе надо было, чтобы их всех поубивали! А теперь, ясное дело, у нас осталось меньше четверти всей команды!
Черные брови Истерлинга сошлись на переносице, глаза злобно сверкнули.
— Что такое ты тут мелешь, капитан Пайк? Какого дьявола, будь любезен объясниться.
