За десять минут они покрыли не меньше мили. Хорнблауэр не знал, сколько времени они в лодке. Но ясно, что пока вся местность покрыта снегом, их не нагонят, а чем длиннее окажется этот замечательный отрезок реки, тем в большей безопасности они будут. Он приналег на весло. Браун отвечал гребком на гребок.
– Пороги впереди, – сказал Буш через какое-то время.
Перестав грести, Хорнблауэр услышал далеко впереди знакомый шум бегущей по камням воды, предыдущий отрезок пути был слишком хорош, чтобы тянуться долго, сейчас их снова понесет, мотая и раскачивая.
– Браун, приготовься отталкивать по левому борту, – приказал он.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр сидел с веслом наготове; вода за бортом была черная и маслянистая. Лодка вильнула. Течение увлекало ее вбок, и Хорнблауэр решил, что это хорошо: там, куда устремляется основная масса воды, больше вероятность проскочить порог. Грохот усиливался.
Хорнблауэр встал, чтобы взглянуть вперед.
– Господи! – выдохнул он.
Слишком поздно уловил он разницу в звуке. Перед ними были не перекаты, вроде пройденных, но нечто гораздо худшее. Перед ними была запруда – возможно, естественная преграда, у которой застревали камни, или некое искусственное сооружение. Обо всем этом Хорнблауэр думал, когда их уже вынесло на гребень. По всей длине вода переливалась через запруду, маслянистая на перегибе, и устремлялась к пенному хаосу внизу. Лодку увлекало в мощную широкую воронку, она ужасающе накренилась и пулей понеслась под уклон. Вода, в которую они врезались, была плотная, как кирпичная стена.
Водопад еще гремел у Хорнблауэра в ушах, мысли еще неслись лихорадочно, а вода уже сомкнулась над ним. Его тащило по каменистому дну, он не мог ничего поделать. Легкие разрывались. Это была смерть. На мгновение голова оказалась над водой – он вдохнул, воздух обжег горло, и тут его снова поволокло вниз, на каменистое дно, грудь разрывалась невыносимо. Еще глоток воздуха – дышать было больнее, чем задыхаться. На поверхность, опять на дно – голова шла кругом, в ушах гудело. Его тащило по подводным камням с грохотом, какого он не слышал ни в одну грозу. Еще глоток воздуха – он ждал его почти со страхом, но заставил себя вдохнуть – казалось, легче не делать этого, легче сдаться на милость раздирающей грудь боли.
Опять на дно, к грохоту и мучениям. Мысли проносились четко и ясно – он понимал, что с ним происходит. Он попал в воронку за плотиной, его выбросило на поверхность дальше по течению, увлекло возвратным потоком, опять потащило на дно, выбросило наружу, подарив возможность вдохнуть, и доволокло обратно. Теперь он был готов, когда его следующий раз вынесет на поверхность, отплыть вбок – он едва успел сделать несколько движений руками, а его уже вновь дотащило вниз. На этот раз боль в груди была еще невыносимее, и к ней прибавилась другая – боль в коченеющих руках и ногах. Потребовалась вся сила воли, чтоб в следующий раз снова вдохнуть и, жалко барахтаясь, проплыть чуть-чуть вбок. Его снова потащило вниз, на этот раз он был готов умереть, хотел умереть, лишь бы унялась боль. Под руку попалась сломанная доска с торчащими гвоздями – наверно, останки разбитой лодки раз за разом, бесконечно, крутятся вместе с ним в водовороте. Тут решимость на мгновение вернулась. Его вынесло на поверхность, он глотнул воздуха и поплыл, с ужасом ожидая, когда его снова потащит вниз. Удивительное дело – он успел вдохнуть второй раз, третий. Теперь он хотел жить – так упоительны были эти, не причиняющие боли, вдохи. Только он очень устал и очень хотел спать. Он встал на дно, упал – ноги не держали – заплескал в испуге, на четвереньках выбираясь из воды. Встав, сделал два шага и повалился лицом в снег, ногами в бушующую воду.
Поднял его человеческий голос, звучавший, казалось, в самом ухе. Подняв лицо, он увидел еле различимую фигуру в ярде или двух, которая голосом Брауна орала:
– Эй! Капитан! Капитан! Эй! Капитан!
– Я здесь, – простонал Хорнблауэр.
Браун склонился над ним.
– Слава Богу, сэр, – сказал он, потом громче: – Мистер Буш, капитан здесь.
– Хорошо, – отозвался слабый голос ярдах в пяти.
Хорнблауэр поборол омерзительную слабость и сел. Раз Буш жив, о нем надо позаботиться немедленно. Он раздетый и мокрый сидит на снегу под ледяным ветром. Хорнблауэр, пошатываясь, встал и ухватился за Брауна. Перед глазами плыло.
– Там свет, сэр, – хрипло сказал Браун. – Я уж собрался туда идти, если бы вы не откликнулись.
– Свет?
Хорнблауэр провел рукой по глазам и поглядел вверх. Ярдах в ста действительно мерцал огонек. Идти туда значит сдаться – вот первое, о чем он подумал. Остаться здесь значит умереть. Даже если они чудом разожгут костер и переживут ночь, их поймают утром – а Буш, безусловно, умрет. Когда Хорнблауэр замышлял побег, какие-то шансы у них были, теперь не осталось ни одного.
– Мистера Буша мы понесем, – сказал он.
– Есть, сэр.
Они побрели по снегу туда, где лежал Буш.
– Там на берегу дом. Мы понесем вас.
Хорнблауэр удивлялся, как при теперешней слабости может думать и говорить – это казалось фантастическим.
– Есть, сэр.
Они наклонились и подняли Буша, сцепив руки у него под коленями и за спиной; когда они его поднимали, с ночной рубашки потекла вода. Буш обхватил руками их плечи, и они, по колено в снегу, побрели вверх, к далекому огоньку.
Они спотыкались о скрытые под снегом валуны и кочки. Они скользили. Один раз они проехались по склону и упали. Буш вскрикнул.
– Ушиблись, сэр? – спросил Браун.
– Только задел культю. Капитан, оставьте меня здесь и попросите в доме, чтоб вам помогли.
Хорнблауэр сохранил способность думать. Без Буша они доберутся до дома быстрее, но легко вообразить, что начнется потом: расспросы, его неловкие ответы на ломаном французском, колебания. Тем временем Буш, мокрый и раздетый, будет сидеть на снегу. Полчаса-час его убьют, а может пройти и больше. А в доме совсем не обязательно найдутся помощники.
– Нет, – сказал Хорнблауэр бодро. – Уже немного. Подымай, Браун.
Они, шатаясь, двинулись к огоньку. Нести Буша было тяжело – голова у Хорнблауэра кружилась от усталости, руки, казалось, выдергивались из суставов. Однако под скорлупой усталости мозг работал быстро и неутомимо.
– Как вы выбрались из реки? – спросил он, удивляясь звуку собственного голоса.
– Течение прибило меня к берегу, – сказал Буш с некоторым удивлением. – Я только успел сбросить одеяло, как задел о камень, и тут же Браун меня вытащил.
– Ясно, – сказал Хорнблауэр.
Причуды реки могут быть совершенно фантастическими: они оказались в воде на расстоянии какого-то ярда, но его утащило на дно, а их благополучно выбросило на берег. Они не догадываются о его отчаянной борьбе за жизнь, и никогда не узнают – он не сможет им рассказать. Дыхание вырывалось тяжело, и казалось – он отдал бы все, лишь бы положить свою ношу на снег и отдохнуть пару минут, но гордость не позволяла, и они брели, спотыкаясь о скрытые под снегом неровности почвы. Огонек приближался. Тихо залаяла собака.
