Ознакомительная версия.
— Senores caballeros, — сказал губернатор, когда увидел, что все горожане вышли, а остались одни офицеры, — мы солдаты и робеть не станем, мы исполним наш долг! Следовательно, мне нечего уговаривать вас сражаться храбро во имя короля. Полковник дон Сантьяго Тельес!
— Что прикажете, ваше превосходительство? — отозвался полковник, подходя к губернатору.
— Возьмите пятьдесят решительных человек и ступайте на пристань; там вы найдете моряка по имени Агуир. Отправляйтесь с вашими людьми на его бригантине на Голубиный остров, в форт Барра, гарнизон которого состоит из сорока пяти человек. Постарайтесь продержаться один день против разбойников, это необходимо.
— Ваше превосходительство, я продержусь два дня, — ответил полковник, — я ручаюсь вам за это.
— Благодарю вас. Прощайте, полковник.
— Прощайте, ваше превосходительство. Скоро вы услышите о моей смерти, но будьте спокойны, я заставлю разбойников дорого заплатить за нее.
Он поклонился и вышел, столь же спокойный с виду, как если бы отправлялся на прогулку.
— Капитан Ортега, — сказал губернатор, подавляя вздох, — отправьте пятьдесят солдат верхом во все стороны дать знать по деревням о приближении разбойников. Ступайте.
Капитан Ортега тотчас ушел.
— А вы, полковник дон Хосе Ортес, — продолжал губернатор, — примите начальство над гарнизоном; удалитесь с ним в Гибралтар, оставив здесь только пятьдесят человек добровольцев. Вы меня понимаете?
— Абсолютно понимаю, ваше превосходительство.
— Особенно прошу вас увезти все оружие и боеприпасы: ни к чему дарить разбойникам наши пушки.
— Решительно ни к чему. Где должны остаться эти солдаты?
— Здесь, в кабильдо.
— Очень хорошо. А когда мне отправляться?
— С последней партией жителей. Прощайте, полковник.
— Нет, ваше превосходительство, до свидания.
— Кто знает… — прошептал дон Фернандо. Полковник в свою очередь вышел. С губернатором остался только один человек — капитан «Тринидада».
— Как! — сказал он, заметив его. — Вы все еще здесь, капитан?
— Да, ваше превосходительство, я предпочел остаться с вами.
— Но позвольте заметить вам, капитан, что вы поступаете вопреки вашим интересам, коли не торопитесь.
— Я тут кое о чем поразмыслил, ваше превосходительство, — сказал капитан, не отвечая на замечание губернатора.
— О чем же, капитан?
— С тех пор как мы здесь, вы занимались другими и вовсе не думали о себе.
— Не в этом ли заключается моя обязанность?
— Я вас не осуждаю, наоборот…
— Ну так что же?
— Мне кажется, что теперь настал ваш черед, для этого я и остался. Вы приказали ретироваться к Гибралтару, а это значит, что у вас имеются весьма серьезные причины.
— Действительно, очень серьезные, капитан.
— Но вы же не можете позволить врагам бесславно убить себя здесь вместе с горсткой людей; кроме того, у вас есть питомица, о которой вы обязаны позаботиться.
— Моя питомица поплывет в Гибралтар на вашем корабле.
— Одна?
— С вами.
Капитан покачал головою.
— Нет, — сказал он.
— Как! Вы мне отказываете?! — вскричал губернатор с удивлением.
— Не я, а она откажется, ваше превосходительство.
— О-о! Что это вы мне говорите, капитан!
— Спросите ее об этом сами — и вы увидите; только помните, что все корабли уйдут нынче ночью в Гибралтар, останется один мой; я поклялся не оставлять вас здесь.
Губернатор с минуту размышлял, потом протянул капитану руку, говоря с некоторым волнением в голосе:
— Хорошо, капитан, я согласен, но предупреждаю вас, что я оставлю свой пост последним, да и то лишь тогда, когда мне ничего больше не останется делать.
— Именно это я и имел в виду.
— Пойдемте к моей питомице.
Они вышли из кабильдо и быстрым шагом направились к дому губернатора.
Вид города за два часа совершенно изменился: улицы наводняли толпы обывателей, но уже не слышно было ни смеха, ни пения, не было видно веселых лиц. В воздухе раздавались горестные восклицания, сдавленные рыдания, вокруг виднелись бледные и испуганные лица — словом, повсюду царили ужас и отчаяние.
По приказанию губернатора началась эвакуация. Жители бросали дома, прихватывая все самое ценное из своего имущества; за ними следовали испуганные жены и дети. Это зрелище леденило сердце.
Дурные известия распространяются с непостижимой быстротой; донья Хуана уже знала обо всем. Когда дон Фернандо вошел к ней в комнату, он нашел ее лежащей на подушках, бледную, но холодную и решительную. Нья Чиала, сидя в углу комнаты, плакала, закрыв лицо руками. Дон Фернандо с одного взгляда понял, в чем дело.
— Хуана, милое мое дитя, я вижу, что вы уже знаете об опасности, угрожающей нам.
— Знаю, — ответила она печально.
— Вы знаете, что мы вынуждены отступить перед силами, гораздо значительнее наших, и очистить город?
— Знаю.
— Я пришел за вами, уложите же все наиболее дорогие ваши вещи.
— Мы едем! — вскричала донья Хуана, с живостью вставая.
— Да, милое дитя, вы едете, а я должен остаться здесь еще
на некоторое время; ведь мне нужно позаботиться о спасении несчастных жителей нашего города. Она упала на подушки.
— Хорошо, — сказала она, — я подожду.
— Подождете?
— Неужели вы можете оскорбить меня предположением, будто я соглашусь уехать, бросив вас здесь?
— Будьте рассудительны, Хуана, дитя мое, опасность ужасна. Вы знаете, как я вас люблю; я буду спокоен только когда узнаю, что вы в безопасности. Капитан ждет вас, пойдемте.
— Я благодарна капитану, но уеду только вместе с вами. О! Не качайте головой, я так решила! Если вы меня любите, то и я вас люблю. Для меня, бедного брошенного ребенка, без родных и без друзей, вы один составляете всю мою семью. Не настаивайте же, умоляю вас, это бесполезно, я умру или спасусь вместе с вами.
— Прошу вас, Хуана, перемените это намерение, которое приводит меня в отчаяние, согласитесь уехать.
— С вами — да, без вас — нет. Я ваша дочь, если не по крови, то по сердцу; обязанность дочери оставаться, что бы ни случилось, возле своего отца, и я останусь.
Напрасно дон Фернандо настаивал, донья Хуана оставалась тверда и непоколебима. В конце концов он был вынужден уступить ее желанию. Тогда молодая девушка с радостью вскочила и бросилась к нему на шею, заливаясь слезами и от души благодаря его.
— Вы помните мои утренние предчувствия, — сказала она с печальной и кроткой улыбкой. — Вы все еще думаете, что я сумасбродна?
— Нет, — ответил он, — это я был слеп; вас предостерегал сам Господь.
Ознакомительная версия.
