Зубоскал оказался прав, и альгвасилы, стоявшие у сходней корабля, не обратили на меня никакого внимания. Николас расплатился с нашим проводником, который напоследок пожелал прекрасной сеньоре (то есть мне) приятного плавания, и мы беспрепятственно поднялись на борт корабля, шедшего в Западную Индию с товарами для наших колоний.
Глава четвертая
Из рассказов капитана Пикара
Простым людям, которые заняты лишь тем, чтобы прокормить себя и свою семью, нет дела ни до чего другого. Они предпочитают думать не о том, что правительство их обворовывает и нагло обманывает, не о том, что заставляет платить все больше и больше налогов, утверждая, будто это в их же интересах, а о том, как бы отдохнуть после тяжких трудов. Но тут их подстерегают другие напасти. Как, по-вашему, выглядит пират в представлении обыкновенного обывателя? Если ваше воображение рисует эдакого одноглазого типа без ноги, на костыле, с красной косынкой на голове, с пистолетом за поясом, со шпагой на боку и с попугаем на плече, добро пожаловать в балаган. Именно такой шутовской образ они и используют, добавляя по последней моде еще черный флаг с черепом и костями, чтобы детям было пострашнее. Тьфу, какая мерзость!
Хочу заметить, что сей знак совершенно не подходит для флибустьеров, которые никогда им не пользовались, поскольку никогда пиратами не были, так как всегда действовали от имени французского правительства, выдававшего комиссии, поэтому с чистой душой ходили под государственным флагом. Когда на вольный морской промысел вышел запрет, мы по доброй воле прекратили свои набеги. Этот же поганый черный флаг, о котором я все больше и больше слышу от разных молодых капитанов, – изобретение каналий-англичан. Это их безрассудные команды первыми выбросили его, объявив войну всему человечеству, пойдя против законов всех стран и сделав себя изгоями и разбойниками, каковыми мы, настоящие флибустьеры, ходившие под флагами короля Франции, никогда не были. Что-то я разнервничался, так что плесните мне, мой добрый друг, чтобы язык обрел привычную проворность, а горло не слиплось, как во время засухи в Сахаре.
Итак, в прошлый раз я, наверное, рассказал вам массу всякой малоинтересной ерунды про сельское хозяйство. Не обижайтесь, но это было необходимо, чтобы лучше понять, что без этого в Новом Свете просто не выжить. Нужно было знать азы всего, чтобы, даже попав на необитаемый остров, не умереть с голоду, когда вокруг тебя так много разнообразных продуктов.
Как я уже говорил, моим первым учителем в этом деле был Мартен, царство ему небесное. Ведь вскорости он внезапно умер от неизвестной болезни. Ему всего-то и было чуть более сорока. Самый здоровый возраст, еще жить да жить, но бог распорядился иначе. Вместе со смертью Мартена кончилась и наша довольно вольготная жизнь. Хозяин перевел нас на другие, более тяжелые работы поближе к своему дому. Теперь мы каждый день вместе с неграми рубили сахарный тростник. От рассвета до заката. Для нас было легче рубить лес, чем этот проклятый тростник. Хозяин кормил отвратительно, все время одним и тем же – бобовой похлебкой. Он говорил, это самая здоровая пища и она придает силы, а если нам чего-то не хватает, у нас под рукой тростник, сок которого питателен и восстанавливает силы, стоит только взять стебель в руки, скрутить его как следует и подставить рот под струйку сладкой жидкости. Он шутил, мол, теперь у нас началась «настоящая сахарная жизнь».
За этим ли я приплыл в Вест-Индию, о которой бредил в детстве, как и все мальчишки, мечтая бросить там якорь навсегда. Бывало, к нам в Дьеп заходили корабли из Нового Света, и я с жадностью слушал рассказы старых моряков. Так же, как вы сейчас слушаете меня. Примерно за 5 лет до моего рождения Мартиника и Гваделупа стали французскими. Поэтому хотя я и жил вместе со своей многочисленной семьей, но сердцем был уже в далекой стране, о которой мечтал. Мне представлялось, что золото там течет рекой и что стоит только попасть туда, как можно будет сказочно обогатиться. Я твердо для себя решил: отправляюсь в Новый Свет не только для того, чтобы разбогатеть, но и для того, чтобы обрести свободу.
Жизнь мою нельзя было назвать сахарной. Я был пятым сыном каменщика, у которого было еще три дочери. Несмотря на то что наш отец много работал, семья жила впроголодь. Да к тому же проклятые чиновники тянули из семьи последние жилы, а отец тянул их из нас. Он часто приходил домой пьяный и колотил всех подряд. Сами понимаете, такую жизнь тоже мало кому придет в голову назвать «сахарной». Поскольку я был младшим, то не мог рассчитывать ни на какое наследство. Я знал, что был обузой, а это отвратительное чувство. Сначала отец хотел отдать меня в монахи, но поскольку я не выказал никакого смирения и был с позором выгнан из послушников братьями доминиканцами, он вознамерился отдать меня в армию.
С тех пор я знал, что рано или поздно стану солдатом или матросом. Подумав, что раз все равно суждено тянуть военную лямку, я решил сбежать из дома и податься в Новый Свет. Сами знаете, как в юности бродит молодая кровь, кипят честолюбивые мечты и чешутся руки. Наслушавшись рассказов про заморскую вольготную жизнь, я нанялся на корабль. Только потом узнал, что вербовщики специально ищут таких простачков вроде меня, чтобы затем выгодно продать их в Новом Свете. Я подписал контракт, по которому капитан перевозит меня бесплатно через океан, а там сдает внаем на три года плантаторам, чтобы возместить убытки.
Итак, вместе с двумя парнями из Нормандии я оказался на борту «Медузы», шедшей из Дьепа на Сан-Доминго с разным товаром. В те времена не было ограничений на перевоз пассажиров за океан, поскольку еще не был отменен Нантский эдикт и гугеноты не стремились в массовом порядке покинуть страну. Мы обогнули Бретань, прошли вдоль побережья Аквитании, затем ушли в открытый океан. Не хочу описывать свои ощущения от пересечения Атлантики, скажу только, что эти сорок два дня были утомительными. К тому же я вытерпел множество всяческих издевательств во время морских праздников, не меньше страдал и от нелепых обычаев, специально придуманных старыми моряками, чтобы посмеяться над новичками в долгом переходе. Слава богу, шторма нас миловали, только около Малых Антил налетела короткая буря, частый гость в этих краях. Первая земля, которую я увидел в Новом Свете, был остров Барбуда. Поскольку корабли, идя из Европы, предпочитают пользоваться попутными ветрами и течениями, то это был обычный для них маршрут. Затем наш корабль прошел мимо Пуэрто-Рико, потом вдоль северного побережья Сан-Доминго, которое показалось мне совершенно пустынным, проследовал до Свободной гавани.
