Ознакомительная версия.
— Ба-а! По-моему, ты льстишь своей собачке.
— Монако хорошая собака, — серьезно ответил слуга, — я ей не льщу.
— Хорошо, пошли… Эта собака откроет нам то, что мы ищем, — тихо сказал Шелковинка Филиппу.
— О! — вскричал молодой человек. — Но это невозможно!
— Что нам мешает попробовать?
— Ты прав, — поспешно согласился Филипп, — попробуем.
— Ступайте за мной, — продолжал юнга.
Они отправились за город. По дороге Филипп собрал еще человек тридцать флибустьеров, которые были очень рады следовать за ними.
Выйдя за город, они остановились.
— В какую сторону поворачивать? — спросил Данник.
— Это зависит от твоей собаки, — сказал Филипп Даннику, передавая ему платок.
— Смотри, старичок, — прибавил юнга, — речь идет о тысяче франков.
— Не беспокойся, — заметил слуга, — я же сказал тебе, что они у меня уже в кармане.
Он взял собаку за ошейник и дал ей как следует понюхать платок.
— Ищи, Монако, — приказал он, — ищи, моя добрая собака, ищи!
Монако несколько раз обнюхал платок, уткнув нос в складки, потом поднял голову и устремил на своего хозяина глаза, в которых светился почти человеческий разум. Данник пустил Монако. Собака тотчас уткнула нос в землю и начала бегать, описывая все более сужающиеся круги.
Вдруг она остановилась, подняла голову, отрывисто залаяла и, взглянув на своего хозяина, помчалась вперед с быстротой стрелы.
— След найден, — сказал Данник.
— В погоню! В погоню! — вскричал Филипп. Флибустьеры бросились вслед за собакой.
Было около семи часов вечера, когда юнга увидел Данника и когда ему пришла в голову мысль использовать в своих интересах понятливость Монако. Солнце закатывалось. Несмотря на поздний час, флибустьеры решительно бросились вперед.
К двум часам утра собака, которую, из опасения потерять ее из виду ночью, вели на длинной веревке, проявила беспокойство и несколько раз возвращалась назад.
— Здесь следы пересекаются, — сказал Данник, — было бы лучше остаться здесь до восхода солнца.
Никто не возражал; этот безумный бег в продолжение нескольких часов по почти непроходимым дорогам ослабил если не мужество, то, по крайней мере, их силы; сам Филипп был изнурен усталостью.
На том и порешив, остановились. Разместились на ночлег кто как мог, и скоро все заснули.
На рассвете флибустьеры проснулись; им достаточно было нескольких часов сна, чтобы полностью восстановить свои силы. Собаку снова пустили по следу, дав ей понюхать носовой платок. Через две минуты она нашла след и пустились бегом, как и накануне, в сопровождении флибустьеров, во главе которых мчался Данник, беспрестанно крича:
— Ищи, Монако! Ищи, моя добрая собака!
Так они бежали довольно долго. К восьми часам утра собака, которую флибустьеры на некоторое время потеряли из виду, начала бешено лаять.
— Что-то есть, — проговорил Данник, — Монако остановился.
— Поспешим! — вскричал Филипп, задыхаясь. Данник вновь принялся подгонять собаку. Вдруг раздался пистолетный выстрел.
— Черт побери! — закричал Данник, прыгнув как тигр. — Мою собаку убивают! Держись, Монако, мы здесь, мы здесь!
Собака продолжала бешено лаять. Вдруг флибустьеры очутились прямо перед домом, у которого остановился Монако.
— Кажется, мы нашли то, что искали, — сказал Данник.
— Славная собака! — вскричал Шелковинка. — И какая счастливая мысль пришла мне в голову!
— Остановитесь, — произнес Филипп.
Он подошел ближе и осмотрел дом. Скоро лицо его просияло: он увидел знамя над боскетом.
— Наконец-то, — вскричал он с восторгом, — я нашел ее! Не размышляя о неблагоразумии своего поступка, он направился прямо к дому.
— Кто идет? — закричал грубый голос.
— Друг, — ответил он тотчас.
— У меня нет друзей среди разбойников. Прочь — или я выстрелю!
Флибустьеры, предвидя битву, приготовили оружие. Но, против всеобщего ожидания, после этих резких слов наступило довольно продолжительное молчание, потом вдруг калитка распахнулась и в дверях показались два человека: дон Фернандо д'Авила и донья Хуана в мужском костюме. Филипп хотел броситься к ней, но молодая девушка удержала его движением руки.
— Что вам нужно? — спросил дон Фернандо мрачным голосом.
— Чтобы вы сдали этот дом, которого не можете защищать, — ответил Филипп.
— Сдаться вам? — произнес губернатор с горькой улыбкой. — Лучше умереть с оружием в руках!
— Ваша жизнь и ваше имущество будут сохранены.
— Да, как вы сохранили жизнь и имущество жителей Маракайбо и Гибралтара. Чем вы можете поручиться в этом?
— Моим словом, сеньор кабальеро, словом Филиппа д'Ожерона.
Наступило минутное молчание. Дон Фернандо с трудом сделал несколько шагов вперед, опираясь на свою шпагу.
— Выслушайте меня, — сказал он. Молодой человек подошел.
— Я опекун этой девушки, — с трудом продолжал дон Фернандо. — Только что она призналась мне в своей любви к вам… Я не буду сейчас расспрашивать, как родилась эта любовь… Она говорит, что вы честный человек и настоящий дворянин. Клянетесь ли вы мне уважать ее и защищать?
— Клянусь.
— Я принимаю ваше слово… Умирающим не лгут, а я умру.
— Сеньор! — вскричала девушка.
— Молчите, донья Хуана, время не ждет, дайте мне кончить… Эта девушка была мне поручена в детстве герцогом Пеньяфлором. В этом бумажнике находятся доказательства моих слов, возьмите его.
Он вынул из кармана бумажник и подал его молодому человеку.
— Вы клянетесь, что честно сдержите ваше слово?
— Не только относительно доньи Хуаны, но и относительно вас и ваших товарищей, клянусь вам.
— О! Я сам сумею позаботиться о себе, — произнес дон Фернандо со зловещей улыбкой. — Бог свидетель, при своей жизни я старался исполнять обязанности христианина и солдата как честный человек. Я умру, не упрекая себя ни в чем… Донья Хуана, отворите дверь.
Молодая девушка поспешила повиноваться.
— Выходите все, — сказал дон Фернандо твердым голосом. — Бросайте оружие: вы пленники.
— Нет, — с живостью обратился Филипп к солдатам, которые стали за спиной своего командира, — оставьте себе ваше оружие, храбрецы. Вы свободны, ступайте.
— Ступайте, ребята, — сказал губернатор, делая им рукой прощальный знак, — пользуйтесь дозволением, так любезно дарованным вам, и поскорее укройтесь в безопасное место.
Видя, что солдаты колеблются из привязанности к своему командиру, дон Фернандо прибавил тоном, не допускавшим возражения:
— Уходите. Я так хочу.
Бедняги бросились в чащу деревьев, среди которых немедленно исчезли; флибустьеры даже не повернули головы.
Ознакомительная версия.
