— Хорошую цену давали? — поинтересовался Третий.
— А чего мелочиться-то? Все равно один к одному получается, — Корефуля опять взмахнул рукой и зажигалка исчезла.
— Один к десяти, — поправил Корефулю Серега.
— Джентельмены! Не ломщик, а просто джентельмен какой-то пошел! Индекс инфляции раньше кабинета министров ввели! — восхитился Корефуля.
Серега сплюнул:
— Тьфу! Увижу — урою.
— Одному не советую. Можем подождать, если хочешь. Они сегодня еще заявятся.
— Да я по пути на тренажер забежал. Так мне, лоху, и надо.
— А вообще, Серый, лучше всего сдавать бабуле-божьему одуванчику. Знаешь, вертится тут такая в чунях и платочке? Фырма гарантирует. В любое время дня и ночи, в любом количестве. Я один раз сослепу отсчитал на червонец больше, сама на следующий день подошла и отдала. У меня даже адрес ее где-то записан. Или девицам прямо в «Лоботрясе». Пусть дешевле, но без фокусов.
Из магазина вывалилась Какая-то с сумкой.
— Гражданочка, может помочь? Хоть до остановки. Разве можно такие тяжести хрупкой женщине таскать? — и тут не отстал от нее Корефуля.
Но хрупкая женщина, хмыкнув, направилась не к остановке, а к припаркованному «доджу», напоминающему огромный чемодан на колесах.
Корефуля, как токсикоман, втянул ноздрями выхлоп тронувшегося чемодана и резюмировал:
— Нет, мужики. Есть все-таки в женах моряка какая-то изюминка. Жена моряка, это вам не что либо как, а — как либо где. Это, братишки, — профессия.
На хрустале в чешской стенке искрились блестки света. Рюмки и бокалы перемежались раковинами причудливой формы, веточками кораллов, высушенными морскими звездами и ежами.
Был интим. Был сервировочный столик на колесиках. Корефуля, замужняя женщина по имени Фаина, Третий и хозяйка оной кооперативной квартиры потягивали коктейль из высоких фужеров, устроившись на диване и в двух креслах перед видаком.
Фаина была жгучей брюнеткой с явной примесью татарской крови. По крайней мере, ее огромные глаза были раскосыми, как у Шемаханской царицы. Хозяйка была чуть постарше. Лет тридцати пяти. Холеная блондинка в профиль чем-то напоминавшая Линду Маккартни с конверта «Пресс ту плэй».
Смотрели какую-то легкую эротику с ритуальными танцами и раздеваниями перед костром при луне. Зрительницы уже немного «поплыли». Блестки света искрились в уголках увлажнившихся глаз и на сережках.
— Живут же люди. Яхты, острова, пикники. Ромка, чудовище, когда у тебя яхта будет? Хочу яхту, — расхотелась Фаина.
— А у меня уже есть. Осталось только рыбцех в пивбар переоборудовать, — неоригинально отшучивался Корефуля.
— Мальчики, объясните старухе, чем отличается порно от эротики. Мы тут с Фаиной поспорили. У нее главный критерий — если дублировать никто не взялся, значит порно. А у меня понавезено оттуда кассет, и все не дублированы. Фаина, помнишь мы эту смотрели, с Кэтлин Тернер. Разве она в порно снимается?
— В Поти, в видеозале, хозяин заведения обьяснял мне после сеанса так: если до завтра не посадят, значит сегодня была эротика, — отшучивался Корефуля.
Жена миллионера раздевалась перед гостями, пляшущими у костра очень грациозно, под ритмичную музыку, и «смутившись», убегала в ночь.
— Шура, вот вы тоже бывали, наверное, на подобных островах. Неужели там действительно такие краски. Я не верю, что вода может быть такой синей. А пальмы…
— На тех островах, на которых я высаживался, все пальмы были огорожены панцирными сетками от армейских коек. Один раз всего и было. Рыбакам, знаете ли, не до этого.
— Да уж знаю. По крайней мере — догадываюсь… — странным тоном сказала хозяйка.
За миллионершей в ночь убежал кто-то из гостей. Миллионер увел в каюту какую-то креолку. Уже было заметно, что это — не эротика. Фаина незаметно пожала лежащую на бархате дивана руку Хозяйки, но Третий в этот момент почему-то смотрел не на экран.
— Мальчики, мы покинем вас на минутку. Посплетничаем. Кофе заваривать? — засуетилась Фаина.
Хозяйка, уже встав, наклонилась над креслом Третьего из-за спинки. Руки ее вполне оправданно легли на плечи «мальчика».
— Шестой причал видно из другой комнаты. Не случится ничего с вашим пароходом. Можете проверить.
— Гляну. Штормового с вечера не было, но… — сказал Третий, подымаясь, когда за женщинами закрылась дверь.
— Я тебя за эти панцирные сетки убью сейчас, — пообещал Корефуля.
— Ты еще про урожайность фиников лекцию прочитал бы.
— А откуда она знает, где шестой причал?
Комната с видом на шестой причал оказалась спальней. Косо падал на стены лунный свет и огромную кровать. В угол, у окна, был затиснут письменный стол. Третий оперся рукой о столешницу, отдернул тюль, распахнул форточку и рванул ворот рубашки.
Порт был на ладони. У холодильника светился люстрами очередной ТР. В правом углу темнела глыбочка его «тропика».
Скрипнула дверь. Шорох шагов был тих. Руки женщины опять легли на плечи. Женщина прижалась к нему со спины.
— Хватит. Можешь ты сделать мне подарок? Представь, что за этими окнами пустыня Кара-Кум.
Хозяйка была уже только в легком пеньюаре. Тонкие дрожащие пальцы расстегивали пуговицы на его рубашке. Губы находили губы. Дико хохотала со стены африканская маска.
— Мальчишечка ты мой. Думаешь, бесится старуха. Сколько ж я тебя ждала.
В пятно света на полу падал пеньюар. Звучали поцелуи. Свет луны полз по обоям. Над письменным столом висела фотография в рамке: улыбающийся мужчина с аккуратной бородкой на фоне берегов Босфора с его крепостными стенами и мостами. Капитан.
Книжные полки — трельяж — хохочущая маска — окно — фотография. Все слилось в раскручивающийся волчок.
Третий сидел на кухне. Под распахнутой форточкой. На полу, облокотясь о батарею. Спички ломались. Запахивая пеньюар и поеживаясь от холода, появилась Хозяйка. Села на табуретку у стола.
— Тебе плохо? Господи, ну и мужик пошел: с двух коктейлей уже ни на что не способен.
Хозяйка достала из холодильника минералку. Обхватив себя руками за плечи, молча ждала, пока «мужик» попьет и покурит.
— Ну, прошло? Идем?
— Прости. Я — на пароход.
И вот только тут Хозяйка начала истерически хохотать:
— Господи, откуда вы все такие на мою голову беретесь? — хохотала над собой Хозяйка.
— Он — тоже такой?
Хозяйка вытерла слезы оставшиеся от смеха, села на табуретку. Закурила.
— Ты его знаешь?
— Так, в лицо.
— За что? Боже ты мой! За что? Провалитесь вы все с вашим Марченко! — уже не с Третьим, а с пространством заговорила Хозяйка, срываясь на рев.
