Ознакомительная версия.
Дориан встал и поднял знамя над головой, потом вынес на солнце. Толпа расступалась перед ним, воины шумно приветствовали аль-Салила и стреляли в воздух. Знамя плыло за Дорианом, как голубой змей на ветру. Дориан вернулся в шатер и простерся перед принцем.
— Ты оказываешь мне слишком большую честь, господин.
— В предстоящей битве ты будешь командовать левым флангом, шейх аль-Салил, — сказал ему принц. — Я отдаю под твое знамя четыре тысячи копий.
Дориан сел и серьезно посмотрел принцу в глаза.
— Отец, могу я поговорить с тобой наедине?
Принц жестом приказал опустить кожаные полы шатра, а аль-Алламе и остальным своим придворным удалиться. Они остались вдвоем.
— О чем еще ты просишь меня, сын мой? — Аль-Малик наклонился ближе к нему. — Говори, и получишь желаемое.
В ответ Дориан развернул знамя и пальцем провел по надписи с пророчеством.
— «Он объединит разделенные пески пустыни», — прочел он вслух.
— Продолжай, — сказал принц, нахмурившись. — Я не понимаю, о чем ты.
— Мне кажется, святой возложил на меня еще одну обязанность. Говоря о песках пустыни, святой имеет в виду разделенные племена, которые враждуют друг с другом.
Теперь принц кивнул.
— Возможно, это правда, — согласился он. — Хотя к нам пришли многие племена, масакара, харт и бани-бу-хасан все еще слушаются военного барабана Якуба и Блистательной Порты.
— Позволь мне пойти к ним под этим знаменем, — попросил Дориан. — Пусть увидят цвет моих волос, и я поговорю с ними о пророчестве. Потом, если Аллах будет милостив, я приведу тебе еще десять тысяч копий.
— Нет! — Принц тревожно вздрогнул. — Масакара предатели. Они вспорют тебе живот и выставят тебя на солнце. Я не могу так рисковать.
— Я сражался против них, — негромко возразил Дориан. — Они должны уважать во мне достойного противника. Если я приду к ним один и отдамся в их власть как путник, они не посмеют пойти против учения пророка. Им придется выслушать, что я пришел сказать.
Принц, явно встревоженный, беспокойно погладил бороду. Дориан говорил правду. Пророк возложил на верующих долг защищать пришедшего к ним путника.
— Все равно я не могу подвергнуть тебя такому риску, — сказал он наконец.
Дориан возразил:
— Рискуем одной жизнью, а приобрести можем десять тысяч копий. Отец, ты не можешь отказать мне в возможности выполнить то, что записано.
Наконец принц вздохнул.
— Как масакара устоять перед твоим красноречием? Я не могу. Хорошо, аль-Салил, отправляйся к ним моим посланником. Но клянусь рыжей бородой пророка, что, если они причинят тебе вред, смертей будет столько, что не смогут летать насытившиеся стервятники со всей Аравии.
На закате следующего дня принц один сидел на камне на вершине низкого холма за оазисом. Четыре верблюда вышли из лагеря армии и прошли мимо, направляясь на север, в лиловые сумерки. Дориан ехал на первом, ведя второго в поводу. Батула следовал за ним и тоже вел за собой верблюда. У обоих всадников были закутаны лица. Посмотрев на принца, Дориан приветственно опустил копье, и принц поднял в благословении правую руку.
Абд Мухаммад аль-Малик печально смотрел им вслед. Стемнело и над головой вспыхнули великолепные звезды, когда он наконец встал с камня и пошел к огням лагеря в широкой долине Мукайбара.
* * *
В сезон прохлады, когда ветры дуют с моря, за месяц до наступления Рамадана, армия аль-Малика встала под Маскатом и смотрела, как ей навстречу выходят турки и племена, верные калифу.
Аль-Малик со своими военачальниками сидел под кожаным навесом на выступе скалы, выходящем на равнину, и вся его армия находилась под ним. Он поднес к глазу длинную медную подзорную трубу и принялся разглядывать разворачивающиеся части противника. В центре располагались турки, их кавалерия — в авангарде, всадники на верблюдах сзади.
— Сколько их? — спросил принц у окружающих, и те заспорили, словно считали коз на базаре.
— Двенадцать тысяч турок, — решили они наконец. Центр сверкал бронзой и сталью, на морском ветру развевались знамена Блистательной Порты, стройные ряды кавалерийских эскадронов продвинулись вперед и остановились, готовые к атаке.
— А масакара? — спросил принц. — Их сколько?
Воины этого племени располагались на правом фланге — толпа всадников на верблюдах, неспокойная, как стая скворцов.
— Шесть-семь тысяч, — сказал шейх племени харасис.
— Не меньше, — согласился другой. — А то и больше.
Аль-Малик взглянул на другой фланг врага, где виднелись черные кефии и головные повязки воинов племени бани-бу-хасана и харта. Волки пустыни, и было их не меньше масакара.
Аль-Малик в который раз проглотил горький ком разочарования. Они уступают врагу в числе почти один к двум.
Аль-Салил не сумел привлечь на свою сторону северные племена; с самого его исчезновения в пустыне два месяца назад о нем не было вестей. Принц в глубине души понимал, что допустил ошибку: не следовало посылать туда аль-Салила. Каждый день он со страхом ждал от масакара дар — отрезанную голову своего рыжеволосого сына в кожаном мешке. И хотя страшный дар не прибыл, доказательство неудачи он видел перед собой на равнине — против него почти пятнадцать тысяч копий.
Неожиданно в центре турецких линий началось движение. Проскакали всадники с приказами из турецкого командования, роги протрубили наступление. Турецкая кавалерия двинулась вперед, ряд за рядом, металл на упряжи и оружие блестели на солнце; но ряды арабов на флангах не тронулись с места, и во фронте наступающей армии возникли бреши. Это было необычно, и принц с внезапно вспыхнувшим интересом стал наблюдать в подзорную трубу.
Снова смятение в рядах врага: на этот раз посыльные военачальников скакали от турецкого центра к флангам, они размахивали руками, явно торопя своих арабских союзников присоединиться к общему наступлению и закрыть опасную брешь в центре.
Тут наконец арабские отряды пришли в движение, но повернули направо и налево, устремляясь к центру, где, смущенные таким неожиданным развитием событий, неуверенно остановились турки.
— Именем великого Аллаха! — прошептал аль-Малик; он почувствовал, как дрогнуло и внезапно быстрее забилось сердце.
Он увидел, как в центре первого ряда воинов масакара развернулось новое знамя; его нес высокий всадник на чистокровном верблюде цвета меда. Принц направил подзорную трубу на этого всадника и увидел, что знамя лазурно-голубое и на нем серебром вышита надпись. На глазах принца всадник сбросил покрывало и поднял копье. Волосы его были рыже-золотыми, а копье он нацелил во фланг туркам.
Ознакомительная версия.
