«Сопоставляя маршрут скитаний Торсвана по Мексике,– писал позже журналист Анатолий Медведенко, – Рольф Рекнагель выяснил, что он буквально совпадает с описанием мест и событий, встречающихся в книгах Травена. К тому же Рекнагелю каким-то образом удалось узнать, что в удостоверении, выданном Б. Травену в 1942 году, он значился именно как Б. Травен Торсван. Вместе с тем, изучая литературу периода ноябрьской революции 1918 года в Германии, Рекнагель наткнулся на статьи журналиста Рета Марута, чей литературный стиль напомнил ему манеру Бруно Травена. Выяснилось, что до Первой мировой войны Марут был актером, потом занялся журналистикой, издавал в Мюнхене журнал „Цигельбреннер”, в котором печатал статьи, критикующие милитаризм, церковь, буржуазную печать, и анонимно публиковал свои рассказы. По словам людей, знавших Рета Марута, его всегда окружала таинственность. Он заявлял, что у него „нет ни малейшего литературного честолюбия”. Рет Марут приветствовал Октябрьскую революцию в России и выражал надежду, что и в Германии пролетариат тоже возьмет власть в свои руки. И когда в стране действительно грянула революция, Рет Марут оказался в стане восставших. С 7 по 13 апреля 1919 года он даже занимал пост заместителя народного комиссара просвещения Баварской Советской Республики. В мае республика была подавлена, Марут, объявленный в розыск, через Австрию уехал по чужому паспорту, и след его затерялся. Сравнивая жизнь Рета Марута, Бруно Травена и Б. Торсвана, анализируя их творчество, сличая, наконец, попавшие в его руки фотографии, Рекнагелъ предположил, что все они– одно и то же лицо. И всех их объединяла прекрасная Мексика, ставшая второй родиной Травена. Он приехал сюда в начале 1920-х, поселился в девственных лесах Чьяпаса, среди местных индейцев. Был сборщиком хлопка, золотоискателем, работал на нефтяных приисках и заготовках леса. И много путешествовал. „Тот, кто хочет познать душу дремучих зарослей и джунглей,– говорил Б. Травен,– их жизнь и песни, их любовь и смертельную ненависть, не должен жить в Реджис-отеле в Мехико. Он должен углубиться в джунгли, полюбить их, обручиться с ними…”»
Свои изыскания Рольф Рекнагель изложил в книге «Бруно Травен. К биографии».
Казалось, тайна разгадана. Но опроверг выводы литературоведа сам Бруно Травен. В письме к библиофилу Харри X. Шварцу писатель заметил, что его имя «…вовсе не Бруно, и не Бен, и не Бенно. Эти имена и многочисленные национальности, а среди них и немецкая, есть не что иное, как досужие выдумки критиков и журналистов, которые не прочь покрасоваться в роли всезнаек. Я неоднократно выступал в европейских изданиях с опровержениями. И редакторы моих книг с первых дней наших деловых отношений прекрасно знали, что я родился в США».
Настоящей сенсацией стала статья мексиканского репортера Луиса Суареса, опубликованная в журнале «Сьемпре». Суарес утверждал, что в 1966 году ему удалось лично встретиться с автором «Корабля мертвых».
«…В небольшой комнате нижнего этажа,– писал он, – где разместилась одна из четырех библиотек писателя, меня приняла его очаровательная супруга– Роса Елена Лухан. Художник Диего Ривера, общий друг семьи Травенов, зовет ее ласково Челена. Как свидетельство дружбы с Риверой, на стене висит небольшой рисунок работы великого мастера. На нем изображена одна из тех известных лягушек, которые часто появлялись на автопортретах художника. Его же рукой сделана надпись: „Но я ее не застал. 22.08.55. Всего наилучшего Челене”. Тут же картины, гравюры, скульптуры, подаренные писателю его знаменитыми современниками. На книжных полках– произведения, изданные за рубежом. Каждая книга– в трех экземплярах. Из узкого прохода, разделявшего столовую и зал, видна стена прихожей. Стеклянная веранда выходит в небольшой сад. В другую библиотеку, из которой можно перейти в кабинет хозяина, ведет лестница. Но в кабинет вход запрещен. Это святая святых. Там писатель работает до трех часов утра. Входить в кабинет может только его жена. Сеньора Роса Елена Лухан стала женой Бруно Травена в 1956 году. До этого она была его секретарем, но и в статусе супруги продолжала вести его дела. „Для меня Травен больше, чем муж, он божество”, – призналась сеньора Лухан. Кстати, писатель всегда обращается к жене на испанском языке, называет ее „жизнь моя”, а она неизменно отвечает на английском: „дорогой”. У него средний рост, седая шевелюра, медлительные движения и усталые глаза. От правого уха тянется проводок слухового аппарата. Говорит он медленно, отчетливо произнося каждое слово, выделяя каждую фразу. Раскатистое „р-р-р” выдает иностранное происхождение.
– Сеньор Травен, почему ваше имя окутано тайной?
– Вокруг меня нет никаких тайн. Просто дюжина немецких журналов, раздувая мнимую проблему, поднимает свои тиражи.
– Но почему вы ничего не делаете, чтобы развеять легенду?
– Я никогда не буду содействовать ни созданию, ни разрушению каких-либо легенд. Для писателя главным являются его книги, а не его жизнь.
– Вы знаете, конечно, что существует ряд биографических книг о вас, например, книга Макса Шмидта, вышедшая в Цюрихе, и Рольфа Рекнагеля, изданная в Лейпциге. Baute мнение о них?
– Отвергаю.
– Критики утверждают, что писатель Бруно Травен всегда защищает точку зрения мексиканцев…
– Это верно.
– Только в книгах?
– В жизни тоже. Это одна из причин, почему некоторые из моих книг до сих пор не опубликованы в США. Вполне возможно, что я смотрю на все с мексиканской колокольни. В отличие от американских литераторов, у которых злодей всегда мексиканец, в моем романе „Белая роза”, например, таким злодеем является янки. Многое, что писали и пишут в Соединенных Штатах Америки о Мексике, неправда. Мексику надо любить такой, какая она есть. Я люблю эту страну. Я чувствую себя мексиканцем. Какую же другую точку зрения мне защищать?»
Впрочем, до сих пор неясно даже то, на каком языке писал Бруно Травен.
Тексты из Мексики в издательства приходили английские, но сам писатель указывал, что роман «Корабль мертвых», например, является всего лишь «… оригинальной английской версией».То же самое он говорил и о других своих романах. Это, правда, противоречило словам вдовы писателя Розы Елены Луджиан (Роса Елена Лухан – в другой транскрипции), которая (после смерти мужа) на премьере фильма «Мост в джунглях» в Париже, обронила, что муж ее «… говорил по-английски красиво и правильно. Он говорил на настоящем английском языке и имел настоящее прекрасное образование».
Конечно, слова вдовы тоже могут быть частью хорошо организованного мифа, но американский редактор книг Бруно Травена, уже упоминавшийся выше Бернард Смит, работая с рукописями писателя, обнаружил в них массу чисто немецких конструкций и идиом. «Что касается личности Бруно Травена,– писал он, – кажется, я могу пролить на это некоторый свет. Когда осенью 1936 года мы с супругой решили отдохнуть в Мексике, я написал Травену, что был бы счастлив увидеться с ним. Но ответ писателя разочаровал меня. Оказывается, именно на время нашего пребывания в Мексике он якобы отбывал по важным личным делам в поездку по американским штатам Калифорния, Дакота и Висконсин. Короче, Травен дружески, но весьма решительно отказал во встрече даже мне, своему редактору, так много работавшему с его текстами. Правда, в этом же письме он любезно предупреждал нас, что Мексика не безопасна, что она буквально заполонена бандитами, что их там целые орды и они представляют реальную опасность для туристов. „Но,– тем не менее, заключал Травен,– если Вы действительно хотите увидеть прелесть маленьких городов и настоящую колониальную архитектуру… увидеть дикую природу, какой Вы ее никогда не видели и не могли видеть.… если хотите отдохнуть от барабанов Армии Спасения, проповедей о Христе и болтовни о России и большевиках… тогда Вы сделали самый правильный выбор… Пошлите всех бандитов к черту и поезжайте в Мексику!”
